НЕКОТОРЫЕ РАССКАЗЫ О БОЕВОЙ ЧАСТИ СВЯЗИ ТАКР «Киев» и ТАКР «Минск»

БЧ-4 согласно корабельного устава – боевая часть связи боевого корабля ВМФ.

Связь на кораблях ВМФ закрытая, для непосвященных и не имеющих специального допуска, тема. Все что касается связи – все документы, имеют специальные защитные грифы, а боевые посты на кораблях ВМФ имеют ограниченный доступ для личного состава корабля.

То есть кроме личного состава БЧ-4 (и то каждый матрос, старшина, мичман имеют право только в свой боевой пост). Право посещать боевые посты боевой части связи помимо личного состава БЧ-4 имеют лишь командир корабля и заместитель командира корабля по политической части. Остальные члены экипажа общаются со связистами находящимися на своих боевых постах лишь через специальные окошки, вырезанные в тяжелых металлических дверях, имеющих помимо корабельных запоров и специальные сложные замки.

Личный состав БЧ-4 проходит проверку в специальных органах прежде, чем попасть на службу в БЧ-4. Недаром связистов называют на флоте интеллигенцией – слишком чистая у них работа и в отличии от других специальностей связисты не привлекаются к авральным работам на корабле. В негласном табели о рангах называют «дятлами» (видимо за умение работать на вертикальном ключе).

Исходя из всего этого, об основной специфике связи я рассказывать не буду, а расскажу лишь немного некоторых аспектах, в которых можно рассказать, и показать, что и за тяжелыми дверьми, закрытыми на специальные замками боевых постов БЧ-4 работали такие же нормальные люди, как и везде. И как везде у связистов свои проблемы, переживания, радости, эмоции, свойственные всем нашим людям.

ГРЕМИХА

На тяжелом авианосном крейсере «Киев» в сопровождении группы кораблей с Главкомом ВМФ на борту в 1977 году мы вышли поздней осенью в Гремиху. Для Севера поздняя осень начинается в начале сентября.

Гремиха – это поселок или как принято говорить на военном жаргоне гарнизон, расположенный на берегу Баренцева моря, куда нет никаких дорог и куда можно добраться лишь морским или авиационным путем, как правило, в те годы, большинство живших и служивших там добирались теплоходом «Вацлав Воровский».

Это был специальный закрытый район или специальная пограничная зона и те, кто туда направлялись, должны были иметь специальные документы на право посещения. И там вдали от всех благ цивилизации несли тяжелую службу простые советские люди, ставшие по воле случая военными моряками Страны Советов. Оттуда уходили в море, выполняли боевые задачи и надо сказать, что не всегда возвращались домой. Ибо земля Гремихи приняла многих, кто честно выполнил свой долг и по воле случая не смог вернуться домой живым. И только когда погибла атомная подводная лодка «Курск» многие с удивлением узнали и увидели в каких античеловеческих» условиях жили тогда семьи моряков.

Но там как и во всех флотских гарнизонах ждали своих отцов и мужей их жены и дети. Гарнизон, как гарнизон, каких немало было тогда на побережье крайнего Севера. Но тогда этот все считалось нормальным и во многом даже комфортным. Ну где спрашивается давали квартиры молодому лейтенанту сразу по прибытии на службу?

Но условия жизни там были мягко даже скажем не совсем простые. «Двенадцать месяцев зима, а остальное лето» - пел об этих местах один северных ансамблей. Ну а если сказать, что снабжение было не всегда на высоте, да и полярные ночь и день действовали не лучшим способом на психику живших там людей. А уж о пронизывающих северных ветрах, циклонах, зарядах и прочих прелестях можно рассказывать много. Но можно сказать и другое, что жители маленькой Гремихи первыми в Советском Союзе подставляли первыми груди самым сильным воздействиям северных стихий, обрушивавших на Европу из Арктики. И если еще сказать немного, то от Гремихи до Северного полюса было гораздо ближе, чем до Москвы.

Вот эту Гремиху и решил проверить на борту нашего нового авианосца - тяжелого авианосного крейсера «Киев» в 1977 году главнокомандующий ВМФ адмирал флота Советского Союза Горшков Сергей Георгиевич.

Раз в море идет главнокомандующий ВМФ, то его обязательно сопровождает группа офицеров главного штаба ВМФ во главе с начальниками отделов и управлений. Постольку поскольку «Киев» был кораблем Северного флота и проверке подлежал гарнизон Северного флота, то на борту «Киева» Северный флот представляли Командующий Северным флотом со своим штабом и с группой штаба авиации. А так как «Киев» принадлежал к 7-ой оперативной эскадре Северного флота и бригаде, то на борту были соответствующие начальники и их штабы.

То есть собрался тогда на борту «Киева» тогда весь цвет военно-морского флота СССР. Для нас для связистов это означало, что каждый наш связной начальник будет требовать связь со своими подчиненными силами со всеми взаимодействующими силами. А каждый флагманский специалист по любой специальности будет писать депеши своим оставшимся на берегу подчиненным, отчего нагрузка на связь вырастет многократно. И каждый начальник будет требовать предоставления всех видов связи, какие только возможно придумать в его понимании. Распоряжение по связи не оставляло нам времени для радужных рассуждений о каком-либо отдыхе вообще. Напруга такая, что и не продохнуть.

А отдыха перед походом не было запланировано вообще. Тем прибыло на корабльтакое количество начальников, что большинству офицеров и мичманов корабля пришлось уступить свои каюты и переехать жить на боевые посты, что также значительно осложняло и без того сложные условия выполнения своих обязанностей. Ну какой отдых на боевом посту в присутствии подчиненных? Так принято на всех кораблях ВМФ – штаб на корабль – офицер и мичман жить на боевой пост. А это и личные вещи и постели и все в условиях несения боевых вахт рядом, совсем не взаимодействуют друг с другом. На матросские кубрики старший и высшие офицеры Слава Богу не претендовали поэтому матросы оставались на своих местах не стесняя и без того набитые офицерами и мичманами посты.

Но кто из науки мог посчитать сколько начальников может принять какой корабль и кто из начальников когда считал сколько помощников в море ему надо, чтобы честно и добросовестно выполнять свои обязанности. Если враг захотел бы обезглавить в тот момент командование ВМФ лучшего способа, чем уничтожить всего один корабль у него бы не было наверно за весь период «холодной войны».

Для меня всегда было загадкой, почему большое количество разнообразных начальников выходит в море на одном корабле. Ведь в бою в случае гибели флагманского корабля (а можно быть уверенным, что основной удар противника будет направлен именно на флагманский корабль) флот бы полностью потерял управление всеми возможными силами.

Гибель флагманского корабля «Александр Суворов» 2-ой Тихоокеанской эскадры в 1905 году привело практически к гибели всей эскадры. Ни один из бравших по очереди в свое руки управление эскадрой и занимавших голову уничтожаемой эскадры последующих начальников не смог взять на себя ответственность и отменить приказ адмирала Рожественского и корабли тупо шли на убой, уничтожаемые японцами, курсом 73 градуса – на Владивосток.

В 1972 году на противолодочном крейсере «Москва» на рейдовых сборах почти при таком же стечении разнообразных начальников, дававших противоречивые приказания, мы добросовестно наскочили на гребень скалы, и пробив обтекатель гидроакустической станции, набрали в корпус несколько тонн грунта.

Распоряжение по связи на поход в Гремиху начальника связи военно-морского флота и уточняющее дополнение к распоряжению по связи начальника связи Северного флота, а также устные указания начальника связи эскадры и флагманского связиста бригады не давали нам возможности даже для маневра или какого-либо резерва средств связи. Связь требовалась постоянная с Главным штабом ВМФ, штабом авиации ВМФ, штабом Северного флота, штабом авиации Северного флота, ВМБ Гремиха, флагманским кораблем эскадры и т.д. Научно-исследовательский институт требовал на этом выходе, помятуя, что он будет на глазах у начальства испытания новых систем связи, отрывая и без того небольшие наши резервы. Все разнообразные каналы были задействованы по полному списку.

«Ну жди теперь какой беды» - подумал я, предварительно проинструктировав вахтенного по посту связи с авиацией и укладываясь спать на матрас между двумя радиостанциями «Чернослив-БИС», отодвигая подальше от себя уже давно храпящего старшину команды мичмана Кривошею, развалившегося сразу на два лежачих места и без того в узком пространстве.

Около часа ночи меня вырвал из беспокойного сна, прибежавший из КПС (командного пункта связи) посыльный.

«Товарищ капитан-лейтенант» - теребил он меня за ногу. А я старался от него отмахнуться и не слышать явно неприятных вестей. Спать хотелось страшно.

«Командир боевой части приказал вам заступить дежурным по связи» - почему-то радостно улыбаясь сообщил он, когда я наконец с огромным трудом открыл глаза. Предыдущие ночи, связанные с приготовлениями к встрече начальства были также бессонными и беспокойными.

«Покой нам только сниться, отдыхать будем на пенсии» - подумал я и окончательно проснулся, сев на своем импровизированном ложе и разглядывая лицо молодого матроса, включившего даже свет  в нашем закутке для пущей убедительности в своей правоте.

Еще ничего не соображая я спросил: «А в чем дело? Я же не должен заступать и потом смена дежурства по связи в 10 часов утра. Да и заступать должен старший лейтенант Иванов, я же только сменился и должен заступать аж через четыре дня».

Я понимал, что молодой матрос все равно ничего не сможет ответить на мой вопрос. И видел по его лицу, что он где-то даже сочувствует мне. Но приказ – есть приказ! И его надо не обсуждать, а выполнять. Даже если он совсем не нравиться.

«Там такой дурдом. Старшего лейтенанта Куценко сняли с дежурства. Связи нет вообще ни с кем. Собрались все начальники и на всех кричат. Матерятся страшно. Командир БЧ-4 приказал вызвать вас» - сообщил мне немного заикаясь от волнения матрос. Наверно он понимал, что я не оказался совсем не совсем рад такому его известию.

Поругиваясь в полголоса про себя, я стал одевать более или менее глаженые брюки, не совсем помятую в таких полевых условиях желтую рубашку и новую голубую куртку. Надо выглядеть при начальстве соответствующим образом, чтобы не получить потом лишних проблем по службе. Матрос продолжал стоять и глупо улыбаясь, смотрел на мои сборы.

«Ну чего разглядываешь? Иди доложи, что сейчас буду, только в умывальник заскочу» - разлился я наконец на него, внутренне понимая, что он-то ни в чем не виноват.

«Без вас приказано не возвращаться» - доложил он уже вежливым и извиняющимся тоном.

«Вот черт! Настырный однако. И чего их там так прижучило?» - подумал я.

Сна уже как не бывало. По пути я заскочил в умывальник при офицерском гальюне. Привел себя на скорую руку в порядок. Матрос продолжал ждать меня в коридоре.

А ведь завтра с утра полеты и мне как бобику надо будет сидеть весь день на СКП и в посту готовить технику. Такие мысли прыгали как белки в клетке в моей уже совсем проснувшийся голове.

В КПС я увидел картину «Не ждали!». На диване сидели в ряд – начальник связи Северного флота контр-адмирал Матушкин, начальник связи нашей эскадры капитан 1 ранга Карасев и мой «любимый» командир боевой части связи капитан 2 ранга Шумко, выдернувший меня среди ночи на дежурство. За пультом комплекса связи сидел страшно уставший с красными от недосыпания и переживаний глазами старший лейтенант Сережа Куценко, которого, как я уже знал, сняли с дежурства.

Вперед проскочил мой сопровождающий и доложил, что выполнил приказание командира боевой части и я доставлен в КПС.

Усмехнувшись я бодро доложил старшему из присутствовавших: «Товарищ контр-адмирал, капитан-лейтенант Блытов прибыл для заступления на дежурство».

«Так капитан-лейтенант заступай и сделай, что-нибудь, а то связи нет совсем. Командир БЧ сказал, что ты тут самый толковый. Ну а не справишься понизим в должности и звании, ты должен нам показаться» - немного злым тоном сказал мне начальник связи Северного флота – «Самое главное для тебя связь с Москвой, Североморском, Гремихой и кораблями, с утра нужна связь со штабом авиации. Даю вам 15 минут что бы наладить связь». Остальные как бы кивками головы подтверждали его приказание.

«Да уж сделай так, что бы все было, и никому за это ничего не было бы. Пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что» - подумал я про его приказание, и подсел за пульт комплекса связи рядом со снятым Сергеем. За спиной о чем-то совещались начальники. Сергей слегка просветлел лицом, смена пришла и наконец для него заканчивается это мучение и издевательство. Можно будет поспать минут триста.

 Я спросил в полголоса и как можно спокойнее, что бы хоть как-то успокоить его: «Сережа привет! Ну что тут у тебя передавай побыстрее, что есть, чего нет».

«Связи нет вообще ни в одном канале, кроме кораблей сопровождения с 23 часов. Задерживается более 80 телеграмм различных категорий срочности сверх установленных нормативов. Я тут не выдержал и сорвался и попросил меня заменить, если не справляюсь. Здесь дурдом. Эти» - он кивнул в сторону диванов головой – «Здесь невозможно что либо сделать. Они ничего не дают. Только кричат каждый свое и мешают заниматься связью. У них тысяча приказаний и ни одного толкового». Сергей говорил тихо, так чтобы его не услышали.

«Дела. Ну понятно, что дурдом. А виновный как всегда младший по званию и должности, Вот и сделали его козлом отпущения. Конечно, подумал я, командир БЧ мог бы вызвать на дежурство своего любимца - Сережу Месильева – командира второго дивизиона. Но видимо положение такое серьезное, что не хочет его лишний раз подставлять в сложной ситуации. Да и не любил Сергей дежурства по связи и каждый раз отлынивал от них. И почему когда все сыпется по связи, так снова я? Я вообще должен на корабле заниматься только связью с авиацией» - подумал на секунду я, но дежурство надо было принимать.

Мы с Сергеем Куценко доложили контр-адмиралу о сдаче дежурства. Сергей получил еще перед уходом целую кучу нравоучений и совсем не добрых пожеланий от всех своих непосредственных начальников, присутствовавших в КПСе.

«Ничего Сережа – дальше ТОФа не пошлют, меньше группы не дадут» - шепнул я на ухо нашу любимую поговорку, уходившему из КПСа Сергею, что бы хоть немного успокоить своего товарища. Я знал, что все равно после таких стрессов он навряд ли уснет, и будет всю ночь переживать. Но надо связь крутить, время-то идет и лимит выделенного мне времени заканчивается.

«Боевые посты доложить о наличии связи» - вступил я в обязанности дежурного по связи.

С боевых постов раздались четкие доклады об отсутствии связи, последним доложил пост экспедиции, уточнивший количество задержанных телеграмм дольше установленного времени. Обстановка оказалась даже хуже, чем я предполагал.

«Пост ионосферно-волновой службы! Доложите волновую обстановку. Ваши предложения по использованию частот!» - скомандовал я через окошко в пост ИВСС.

Оттуда появилась встревоженное и слегка уставшее лицо старшего лейтенанта Володи Сокурова – инженера нашего дивизиона и моего хорошего приятеля, который негласно по приказу командира боевой части курировал этот пост. Так и Володьку ночью вытащили из теплой постели, значит дело серьезно.

«Свободные частоты вообще отсутствуют. Весь эфир забит помехами. Мы сами лупим себя и ничего не слышим» - доложил бодрым тоном Володя, сильно нахмурясь.

Действительно помехозащита корабля оставляла желать лучшего. Много помехозащитных перемычек на верхней и полетной палубе были оторваны, и теперь леера и различные устройства переизлучая создавали нам же помехи. В условиях работы всех передатчиков на полной мощности (а именно такой режим был поставлен Сергеем, как я уже заметил). И вся эта бесполезная система только мешала задуманной начальниками организации связи.

Я стал проверять частоты настройки приемников и передатчиков. Перевел радиопередатчики в режим половинной мощности. Попросил Володю принести в КПС планшет частотной обстановки где наглядно были видны в объеме все используемые частоты, полосы забития приемников и полосы блокирования радиопередатчиков, все запрещенные для использования частоты.

«Капитан-лейтенант - вы чего там вошкаетесь, занимайтесь связью, а не ерундой. Связь делайте, мы все тут вас ждем и оцениваем на время все ваши действия и их соответствие оперативно-техническим нормативам по связи» - скомандовал с какой-то злостью мне мой командир боевой части – «зачем вам еще планшет частотной обстановки? Докладывайте нам все свои действия»

И тут я понял, что начинаю звереть. Или я делаю связь или ухожу. Третьего не дано. И если уж вызвали ночью, то дайте хоть что-то делать, а не мешайте со своим вмешательством в каждое действие.

Володя Сокуров доложил, что помех стало меньше и начинают прослушиваться контрольно-маркерные сигналы Москвы на два – три балла.

Надо сказать, что наши отношения с командиром боевой части связи были далеко не безоблачными с самого начала службы. Я не нравился ему, а он не нравился мне. Как мог, в меру своей власти, он вредил мне там где только мог, пользуясь тем, что как подчиненный я ничего сказать ему не могу. Мой непосредственный начальник командир дивизиона Евгений Евгеньевич Соколов, как мог старался меня защитить, но это не всегда получалось. Сегодня Соколов стоял дежурным по кораблю.

Я понимал, что укол командира БЧ-4 – это стремление выслужиться перед сидящим рядом командованием, оправдаться. Ведь он то за связь отвечал поболее моего и Сережиного. Но видимо ему хотелось показать руководству – вот видите с какими идиотами приходится служить, поэтому откуда связи взяться? 

В период откровений он пытался доказать нам молодым офицерам, что он служит Родине, а мы его подчиненные должны служить только ему, чтобы он мог получать очередные чины и звания. Он не стеснялся даже это говорить вслух. Я наверно один из всех командиров групп и инженеров пытался противостоять ему и постоянно имел разные мордотыки по поводу и без повода. Мне казалось, что он даже плохо чувствует, если не сделает за день мне замечание. Я даже заметил, что его лицо когда он разговаривал с равными или выше себя было одним – улыбающимся и подобострастным, а когда разговаривал с нами командирами групп совсем другим надменным и злым. Как у двуликого Януса.

Единственно, что меня вдохновляло, было то что я чувствовал за собой правду и имел хорошие знания материальной части и организации связи, что подкрепляло мою уверенность и придавало силы в этой неравной борьбе с ним. Многое наверно мне дала  боевая служба в Средиземном море в должности дежурного по связи эскадры на крейсере «Москва», учеба на заводе Казицкого на новом автоматизированном комплексе связи. Я лучше всех офицеров закончил курсы по обучению на новый комплекс и наш куратор капитан 1 ранга Ветвицкий предложил перевестись на службу к ним на должность младшего научного сотрудника, еще в период строительства корабля. Но мой злой гений - командир БЧ-4 сделал все, чтобы я не ушел из под его опеки и не попал в научно-исследовательский институт.

Но сегодня другое дело. Работа есть работа и ее надо делать.

«Надо выключить все радиопередатчики и подобрать частоты в нормальной обстановке. Когда мы перестанем забивать весь диапазон, мы сможем нормально подобрать частоты и восстановить связь» - доложил я контр-адмиралу.

«Вас вызвали сюда заниматься связью, а не выключать ее. Не справляетесь, так и доложите и мы вас снимем с дежурства» - ответил за контр-адмирала с ехидной улыбкой командир БЧ-4.

«Ну, Черт тебя побери, ты то чего лезешь? Коль вызвал – дай работать, а не мешай» - подумал про себя, и взорвался как ядерная бомба, припомнив ему все унижения.

«А вы товарищ капитан 2 ранга садитесь за пульт и покажите всем начальникам, как надо действовать в такой обстановке. А заодно научите меня» - уже не контролируя свои действия, на высоких тонах ответил ему я.

«За такие высказывания вас капитан-лейтенант надо расстрелять на юте без суда и следствия. Не забывайте, что вы разговариваете со своим командиром, каждое слово которого должно быть для вас законом. И по приказу которого вы должны быть готовы в любой момент умереть» - парировал мой выпад командир боевой части.

Я знал, что он не сможет сесть за пульт и заниматься связью. Единственно, что он умел делать хорошо, так это вести каллиграфическим подчерком журнал боевой подготовки, что очень нравилось командованию. Остальное за него делали мы его подчиненные. А уж по части связи я чувствовал себя гораздо выше его. Он вообще не знал, что такое связь с авиацией, и даже никогда не приходил туда. Мои матросы были самые потянутые в БЧ-4, самые грамотные специалисты, группа объявлялась все время отличной, и замечаний от авиаторов вообще не имела.

«Товарищ капитан-лейтенант прекратите пререкаться со старшим по званию и должности и занимайтесь связью» - сорвался с катушек от наших пререканий контр-адмирал уже начинавший понимать, что от замены на дежурстве одного офицера другим он ничего не выиграл – связи как не было, так и нет.

В этот момент на весь КПС раздался звонок телефона. Звонил с ходовой рубки начальник связи ВМФ. Контр-адмирал снял трубку, и тихим голосом доложил: «Товарищ вице-адмирал связи нет. Занимаемся. Дежурного по связи. Пожалуйста» - и протянул трубку мне: «Начальник связи ВМФ, просит вас доложить обстановку по связи».

Я представился в трубку: «Дежурный по связи капитан-лейтенант Блытов»

Начальник связи знал меня с лейтенантов и я не один раз выходил с ним в море на флагманском крейсере Черноморского флота «Москве» (где был командиром группы) еще в его бытность начальником связи Черноморского флота. И не одну ночь мы сидели с ним еще в том КПСе и крутили связь.

«Ну что Блытов у нас со связью? Доложите. Мне надо прибывать в КПС, что бы она у вас появилась?» - спросил он как всегда тихим и спокойным голосом.

«Связи нет товарищ вице-адмирал. Мы сами бьем свои приемные частоты. А система помехозащиты корабля оставляет желать лучшего. Вам лучше прибыть в КПС. Иначе связи не будет» - четко ответил я на его вопросы, приняв решение, что только он своей властью может помочь мне разрешить это создавшееся неразрешимое уравнение.

«Вот наглец! Выделывается, как всегда. Ему здесь нужен сам начальник связи» - только и смог произнести мой командир БЧ.

Через четыре – пять минут начальник связи ВМФ вице-адмирал Крылов Михаил Михайлович или как его мы ласково называли «МИХМИХ» появился в КПСе, спустившись видимо на лифте.

«Товарищи офицеры!» - скомандовал я, как первый увидевший его. И начальники резво вырвали свои зады из объятий диванов, угодливо вглядываясь в лицо своего непосредственного начальства.

«Товарищи офицеры!» - ответил МИХМИХ – «ну что вам Блытов тут еще мешает организовать связь, и зачем вам здесь мое присутствие? Здесь и так достаточно квалифицированных связистов, чтобы организовать несколько каналов связи».

На команду «Товарищи офицеры» из поста телефонной связи на минуту показалась голова флагманского связиста бригады Антона Антонович Носко, очень хорошего специалиста, но спрятавшегося там видимо подальше от начальства и в отличии от них занимавшегося непосредственно связью с сопровождавшими нас кораблями. Видимо именно ему я и Сергей были обязаны тем, что Ходовая рубка не разрывалась по телефонам и ГГС проклятиями в адрес связистов, по вопросу связи с кораблями сопровождения и у нас было драгоценное время для занятий связью с берегом.

«Умница, молодец Антон Антонович» - только и успел подумать я, но надо было отвечать начальнику связи.

«Товарищ вице-адмирал мне мешают установить каналы связи вот эти офицеры» - ответил я внезапно даже сам обалдев от собственной наглости, и показал головой на сидевших на диване начальников.

«Ну ты и нахал капитан-лейтенант. Пока я начальник связи флота тебе не служить ни на флоте, ни на этом корабле. Я подберу тебе место службы в соответствии с твоими способностями» - только и смог произнести контр-адмирал.

Флагманский связист эскадры капитан 1 ранга Карасев, до этого молчавший, только укоризненно покачал головой, а командир боевой части сделал такое гневное лицо, что я понял, что наверно все - довыпендривался. И на душе было даже радостно, что я сказал, то что думал. Не поймет – пойду досыпать до утра и готовиться служить на ТОФ. Но иначе решить доставшийся этой ночью мне вопрос и разрубить этот «Гордиев узел» было невозможно. Но не я начал эту войну. А как воспримет начальник связи мой демарш – это его право решать мою судьбу.

«Товарищи офицеры свободны! Идите в каюты спать. И чтобы до утра я в КПСе никого не видел. Завтра у всех вас предстоит трудный день. Мы с Блытовым сделаем связь вдвоем, если вы были до этого сделать ее не в состоянии» - как бы не замечая мимики и предыдущих высказываний, вдруг неожиданно сказал начальник связи явно приняв мою сторону. И я понял, что он увидел что-то, что не дано было увидеть контр-адмиралу. А его доверие дорогого стоит. А значит надо будет потрудиться во Славу флота.

Адмирал и офицеры немного задержались, вроде не поняв высказывания начальника связи. Контр-адмирал даже пытался возражать.

Но МИХМИХ беспрекословным тоном повторил: «Что вам непонятно. Я что не совсем понятно вам сказал? Завтра у всех будет трудный день! Все по каютам! Отдыхайте!»

Контр-адмирал пожав руку МИХМИХУ понуро пошел на выход, опустив голову, что-то обсуждая с начальником связи эскадры. А за ними попрощавшись за руку с начальством и угрожающе глядя в мою сторону из КПСа вышел командир БЧ-4, видимо даже в последний момент, не решаясь высказаться мне в присутствии высокого начальства.

МИХМИХ выждал небольшую паузу и усевшись поудобнее в угол дивана спросил спокойным тоном: «Ну а теперь Блытов, что вам мешает организовать связь? Все что вы просили, я сделал».

«Разрешите выключить все радиопередатчики» - попросил у него разрешения без раздумий попросил я.

«А как же связь в других каналах?» - спросил меня он глядя на меня удивленно.

«Связи все равно нет ни с кем. Мы сами бьем себя во всех диапазонах» - попытался  довести до него я свою позицию – «Плохая помехозащита переизлучает во всем диапазоне и мешает нам организовать связь. Передатчики мощные с распределенным усилением бьют весь диапазон. Надо выключить все, и потом разобраться с использованием частот, радиопередатчиков и антенн, что нам надо в первую очередь и далее наращивать добавляя постепенно новые каналы».

«Ну действуйте скорее. Что вы тут мне лекцию устроили. Не заставляйте меня жалеть о принятых решениях. А мне не хотелось бы изменить свое мнение о вас. На «Москве» вы вроде были порасторопнее в Средиземном море и связь всегда там была нормальной» - ответил мне с улыбкой МИХМИХ.

«Есть делать связь» - ответил я и начал с пульта комплекса связи выключать все радиопередатчики. Наступила в эфире полная тишина.

Вдруг ожил Володя Сокуров из поста ионосферно-волновой службы «В эфире тишина. Помех нет совсем». «Мы слышим на 4-5 баллов Москву, Калининград, Севастополь и на 3 балла Североморск. Контрольно-маркерные сигналы отчетливые».

«Какие каналы нам нужны в первую очередь товарищ вице-адмирал?» - спросил я у начавшего, наконец все понимать, начальника связи ВМФ. Он развалился на диване, весело наблюдая за нашими совместными с Володей Сокуровй действиями.

«Давай сначала телефон правительственной связи с Москвой. Главком хотел переговорить с начальником главного штаба и оперативным дежурным, и ждет моего доклада о готовности связи» - повеселел МИХМИХ.

Володя Сокуров со своими полководцами (а в посту ИВСС у нас служили матросы Ушаков, Нахимов, Суворов и старшина 2 статьи Кутузов) подобрал частоты, мы моментально передали их на Центральный Узел связи ВМФ. Радист из поста передавшего частоты радостно доложил: «Отлично слышу Москву, нам передали частоты для радиотелефона».

Я быстро настроил с пульта комплекса связи частоты передатчиков и приемников. Через три-четыре минуты канал правительственной связи зазвенел. Так мы говорили, когда этот канал работал без помех.

«Быстро ты это делаешь, как на пианино сыграл и связь есть. Дай ка мне трубочку правительственной связи я им сейчас там покажу как Главкома оставлять без связи» - сказал мне МИХМИХ и сразу у коммутатора попросил оперативного флота.

Переговорив с помощником оперативного дежурного ВМФ по связи, а затем и с самим оперативным дежурным ВМФ он попросил их уделять особое внимание «Киеву» и немедленно выполнять по связи все наши просьбы. Узнал где начальник штаба ВМФ и попросил передать, что с ним сейчас будет разговаривать Главком. Затем бросив трубку он сорвавшись с дивана и как сумасшедший побежал на ходовой.

«Блытов ничего там не трогай и не делай! Пусть так все и стоит. А то канал еще пропадет, пока я бегу к Главкому» - донеслось уже со стороны лифта.

«Ну чего так и будем сидеть с одним телефоном? А там телеграмм не переданных море. А вообще ты даешь. Командир БЧ-4 тебя теперь сожрет по полной форме. А вообще я думал, что скоро придется выносить вслед за Серегой и твое тело, и придется вызывать связя крутить Серегу Слонова» – показался в окне поста ионосферно-волновой службы Володя Сокуров. Сергей Слонов только что пришел на наш корабль и допускался к несению дежурства только на якорях в базе.

Я оценил его юмор, но времени и желания рассусоливать и обсуждать ситуацию не было: «Давай скорее частоты на БПЧ. У нас действительно информации много надо сбрасывать побыстрее на берег».

Я ничуть не сомневался в своей правоте наращивать каналы даже без приказа начальника связи. Начальники начальниками, а связь крутить мне, и отвечать за все придется теперь мне.

«Да не сиди ты истуканом, а садись к пульту» - скомандовал я забившемуся в угол помощнику дежурного по связи мичману Логунову, который из-за пульта космической связи молча наблюдал за всеми баталиями в КПСе.

«Блытов, ты своей смертью не умрешь. Но все равно зачет. Я давно такого концерта не видел, но одобряю несмотря на гусарство» - появился вдруг в окне поста телефонной ЗАС флагманский связист бригады Антон Антонович, и быстро опять скрылся там же. Я понял, что он все слышал, как впрочем и другие матросы и старшины, бывшие на соседних боевых постах. Боевые посты просыпались как бы от спячки, застучали аппараты телеграфной связи, зажужжало НПЧУ (наборно-печатающие устройства) СБД и БД связи, забегали экспедиторы и даже проснулся приспнувший в своем уголке механик космической связи. 

Через пять минут запел в эфире веселой мелодией канал БПЧ.

«Канал БПЧ установлен. Подаю на ПРО-Т-2, ПРО-Т-4» - доложил вахтенный старшина из поста телеграфной связи.

«Просите работу по обеим кратам - один подавайте на Москву, а второй транзитом просите у Москвы на Североморск – туда тоже много информации» - скомандовал я пост доложившему старшине.

«Экспедиция всю информацию в пост телеграфной связи на Москву на ПРО-Т-2, на Североморск ПРО-Т-4. Всю малообъемную информацию на СБД, а высших категорий срочности в пост космической связи» - скомандовал я в пост экспедиции.

«Ну что космонавты снимайте аквариумы, будет и вам работа» - сказал я полуспящему в своем стуле механику космической связи и тот начал радостно готовить к сеансу аппаратуру.

Все посты заработали, связь закрутилась и появились веселые и улыбающиеся лица.

Через полчаса в КПС, когда связь крутилась уже по большинству каналов, ворвался   выглядевший вполне довольным МИХМИХ.

«Товарищи офицеры» - попытался скомандовать я.

 «Ладно, ладно обойдемся сегодня ночью без этого.  Все нормально! Главком связью доволен. Что там у нас дальше?» - парировал он мою попытку скомандовать и потирая руки расположился полулежа на диванчике.

«А дальше уже ничего нет кроме авиации и Гремихи товарищ вице-адмирал. Остальное каналы все уже работает. Разрешите устанавливать связь сначала с Гремихой – может понадобиться по БПЧ – есть информация, а затем и с КП авиации Северного флота - с утра полеты и связь с ними будет обязательно нужна. Информация на Москву и Североморск уже передается. Больше половины практически сбросили. Телеграфисты набили перфоленты и  сбрасывают в автоматическом режиме» - доложил я обстановку начальнику связи.

«Так что у вас тут все нормально я могу идти отдыхать? И здесь все будет нормально?» - спросил меня он меня с некоторой ехидцей – «так теперь признайся зачем меня ты вызвал, вполне мог все это сделать и не обостряя обстановки?».

«А все просто. Мне без вас не давали заняться связью. Бывшие здесь начальники вместо помощи лишь накаляли обстановку, и мешали разобраться и нормально сделать связь, давая противоречивые приказания и накаляя обстановку. А вы сами всегда говорили, что там где нервы, крики и эмоции связи быть не может» - припомнил я ему предыдущие его высказывания в Средиземном море.

«А я и сегодня от своих слов не отказываюсь. Поэтому и встал на твою сторону» - ответил мне МИХМИХ.

«Да и еще в распоряжении по связи запланировали слишком много радиосетей, порой дублирующих друг друга. Практически нет резерва средств связи. Все хотят иметь все каналы одновременно. Снятый дежурный по связи даже запутался в частотах, и мы стали бить сами себя. А если бы ему предоставили возможность, то и он нормально бы сделал связь» - добавил я, понимая, что надо рассказывать о всех проблемах, пока слушают.

«Антон Антонович!» - обратился вдруг к появившемуся из поста телефонной связи флагманскому связисту бригады – «а я пойду вздремну немного. Вы уж тут посмотрите пожалуйста, чтобы этого карбонария никто не снял с вахты до утра. Главком лег спать, значит мне и сам Бог велел, пока здесь все нормально. Да кстати Блытов кто там у нас подписал это распоряжение по связи о котором ты так нелестно сейчас высказывался?»

«Вы товарищ вице-адмирал» - ответил бледнея я.

«Ладно, ладно бывает, что и адмиралы ошибаются. В следующий раз когда буду подписывать распоряжение посоветуюсь непременно с тобой. Запомни - победителей не судят. Занимайся связью, и что бы до утра мне не пришлось подниматься и заниматься связью и тобой» - отмахнулся от рукой от попытки скомандовать ему МИХМИХ.

До утра больше дерготни со связью не было. Связь звенела во всех каналах. Задержанная информация была передана еще ночью. Володя Сокуров после установления связи с Гремихой ушел спокойно досыпать, пожелав успехов и оставив мне, кА он сказал «для полной победы пару своих полководцев» для поддержки штанов.

Несколько раз ночью звонили в КПС начальник связи флота, начальник связи эскадры и командир БЧ-4 интересуясь обстановкой. С ними общался и все объяснял Антон Антонович, и надо сказать делал все что бы меня не слишком третировали и доставали и смело врал им, что начальник связи еще в КПС пока спит в кресле и им приказывает отдыхать, готовясь к утренним баталиям.

Утром МИХМИХ при сдаче с дежурства прикрыл меня своей широкой грудью, не отдав на растерзание непосредственным начальникам, и отправил без особого разбора на обеспечение полетов. С утра я и потом уже в течении всего дня обеспечивал полеты авиации, между «Киевом» и Гремихой, гордо сидя рядом с помощником командующего авиацией Северного флота полковником Логачевым и напрочь забыв о ночных приключениях. 

Честно говоря, я никогда не думал, что столь уважаемые и имеющие колоссальный опыт связисты не в состоянии установить и поддерживать нормальную связь корабля в море. Мало того любой из них мог дать мне форы с точки зрения установления и поддержания связи. Все это так. Но у нас на корабле стоял первый в Советском Союзе автоматизированный комплекс связи надводных кораблей. Ни на одном корабле ВМФ того времени не было такого количества мощнейших радиопередатчиков, имеющих дистанционное управление. И что бы управлять этим огромным хозяйством и не мешать работать самим себе нужен был навык и хорошее знание корабля, размещения и особенностей антенного хозяйства и средств связи, а также иметь специальный навыки организации ионосферно-волновой службы связи корабля. Уже имея 2 года опыта дежурства по связи на противолодочной крейсере «Москва» и четыре года дежурства по связи на авианосце «Киев» я наверно такими навыками обладал. И во многом я был благодарен Ивану Никитовичу Ерофицкому – заместителю председателя государственной комиссии по связи по приемке ТАКР «Киев», который поставил на нашем корабле ионосферно-волновую службу связи и научил нас правильно подбирать частоты в сложных условиях помех и помех от работы собственных радиопередатчиков.

Уходя с корабля в Североморске, МИХМИХ вызвал меня в свою каюту, и в присутствии начальника связи флота и флагманских связистов эскадры и бригады и командира боевой части связи поблагодарил за службу, и крепко пожав руку и пообещал глядя на них, что все будет нормально и он никому не даст меня в обиду.

Через пару месяцев по ходатайству командира БЧ-4 и начальника связи эскадры меня сняли с должности, и назначили командиром боевой части связи на не плавающий эсминец «Спокойный». А еще через пол года назначили флагманским связистом бригады вместо ушедшего на повышение Антона Антоновича, а затем через небольшое время приказом Главкома я был назначен командиром боевой части связи на второй советский авианосец – тяжелый авианосный крейсер «Минск», ушедший впоследствии на Тихоокеанский флот.

И еще долго в течении наверное всей службы я чувствовал злобную руку своих недругов из того ночного КПСа, и руку помощи начальника связи ВМФ.

ЗАВАЛИВАЮЩИЕСЯ Антенны

В 1979 году наш тяжелый авианосный крейсер «Минск» прибыл к месту постоянного базирования в бухту Руднева. Наши офицеры и мичмана получили квартиры в новом доме, построенном специально для нас в поселке Тихоокеанском, прозванном на флоте за свою удаленность Техасом. Поселок располагался в 7 километрах от наших причалов в бухте Абрек, да и от бухты Руднева было изрядно ходу на катере до причалов Абрека.

А до Владивостока было нам добираться километров 70. Но как там говорили для Дальнего Востока 100 километров не расстояние.

К нам на борт сразу сел командир эскадры со своим штабом и потребовалась постоянная связь со штабом флота во Владивостоке. Мы получили от начальника связи флота контр-адмирала Моренова распоряжение по связи в соответствии с которым мы должны были постоянно держать каналы БПЧ (буквопечатающей связи) и ПС (правительственной связи) с узлом связи флота, как он сказал для отработки БЧ-4 корабля и обеспечения деятельности штаба эскадры. А связь надо было держать в диапазоне КВ (коротких волн), что было очень сложно на этой трассе с точки зрения распространения радиоволн. Ионосферная волна проскакивала над Владивостоком, а поверхностная волна не во всех условиях проскакивала из-за сложного рельефа местности и условий распространения. Сопки, море, острова.

Радиопередающий центр флота располагался недалеко от нас, практически упираясь своим рогами (так мы связисты называли береговые направленные антенны) в Техас, а вот приемный центр располагался недалеко от Владивостока. Мы слышали Узел связи флота великолепно, а вот нас они слышали не всегда. А связь дело двухстороннее и большее время надо сказать полноценная связь у нас с Узлом связи флота отсутствовала по причине того, что они не слышали наши передатчики. А одним из принципов связи является, то что каждый корреспондент отвечает за свой прием. Узел связи откровенно мучался с нами, постоянно меняя частоты и пытаясь найти возможности для связи. Мучались и мы постоянно оправдываясь перед своим командованием за отсутствие связи.

«У крейсера «Сенявина» в бухте Руднева есть связь постоянно, а вы тут не можете ничего организовать. Мучайся здесь с вами на рейде» - ругал меня (командира БЧ-4) с Женей Тимошенко и Володей Сыровым (комдивами БЧ-4) начальник связи эскадры капитан 1 ранга Басалыга (по кличке «Дедушка»). Ругал он относительно, скорее наставлял, понимая все сложности организации связи.

«Так Сенявин имеет связь по проводным каналам связи и стоит у причала» - пытались парировать мы.

«Так предлагайте, что можно сделать в этой обстановке?» - пытался советоваться с нами «Дедушка».

«Ну нужно установить релейную станцию на Иосифе (самой высокой в округе вершине) и далее по каналам проводной или релейной связи во Владивосток. И вопрос решен» - предложил Володя Сыров.

«А персональный переносной туалетик вам не надо установить рядом с вашей каютой» - сыронизировал начальник связи – «мы уже предлагали начальнику связи Тихоокеанской ВМБ. Не идет надо технику содержать и матросов постоянно в командировке на горушке. Для него это сложно, да и не видит он в этом срочной необходимости».

Ну тогда будем и дальше мучаться» - обиделся Володя Сыров, что его предложение не хотят слышать.

«А разрешите мне товарищ капитан 1 ранга съездить во Владивосток, представиться начальнику связи флота, решить вопросы технического снабжения корабля, ремонта средств связи, а заодно и попробовать решить с ним этот вопрос» - предложил я.

«Ну давай попробуй, давно надо было съездить. Но решать этот вопрос бесполезно я уже не раз поднимал этот вопрос, и каждый раз получал отказ и не просто отказ, а порицания за неумение организовать простейшую связь» - подытожил результаты нашего совещания «Дедушка».

Я собрался во Владивосток, благо наш комбриг контр-адмирал Затула Владимир Петрович имел задания во Владивостоке, и даже выделил мне для этой поездки свой «Уазик».

Надо честно сказать, что встретили меня в Управлении связи очень хорошо. Угостили чаем. А на встречу с начальником связи собрали всех его заместителей и начальников связи. Было приятно, что нашему кораблю уделяют столько внимания в моем лице.

«Давно пора было приехать и представиться» - немного укорял меня заместитель начальника связи капитан 1 ранга Николаев Станислав Иванович.

В кабинете адмирала я рассказал адмиралу и офицерам Управления связи о нашем корабле, его возможностях по связи, о новом автоматизированном комплексе связи, установленном на корабле, проблемах со снабжением и ремонтом, представил ведомости на ремонт и заявки на снабжение. Ответил на их вопросы и реплики. В конце встречи встал вопрос о той злополучной связи. Я доложил свои мысли о распространении радиоволн и предложил вариант предложенный Сыровым.

«А почему у Сенявина связь всегда нормальная? Даже когда он стоит на рейде?» - задал мне вопрос начальник Узла связи Тихоокеанского флота капитан 1 ранга Косовец, бывший мой командир отделения по ВВМУРЭ имени Попова.

«Так у него есть комплекс космической связи, который позволяет держать связь по БПЧ и в телефонных каналах связи. А у нас такого комплекса нет, вот и мучаемся как можем» - пытался защищаться я.

«Просто у вас специалисты такие кривые, что не могут сделать нормальную связь, привыкли у себя на Севере, что все радом и нет проблем и ваши передатчики и антенны оставляют желать лучшего» - вдруг высказался начальник связи, заранее парировав мой возможный довод, что в связи каждый отвечает за свой прием.

«Мне доложили, что у вас есть заваливающиеся антенны на палубе во время полетов и стрельб. Вот вы и теряете связь, когда у вас они заваливаются. Разберитесь, если нужен ремонт передатчиков, мы вызовем вам специалистов. Приведите в порядок Ваши передающие и приемные антенны. А насчет релейной станции в лучшем случае годика через два рассмотрим» - закончил он нашу встречу.

Не знаю кто доложил ему, что вся проблема с антеннами и передатчиками, но явно проглядывалось желание Узла связи флота оправдаться за отсутствие связи и перенацелить гнев начальства на корабль. В принципе все узлы связи, пользуясь своей близостью к руководству, всегда сваливали все проблемы на корабли. Корабль был виноват даже когда прав, но с Узлом не поспоришь – подставят и можно крепко сгореть, лучше с Узлом связи дружить.

Приехав на корабль я собрал своих командиров дивизионов и коротко передал результаты встречи.

«Они чего там совсем опупели. Передатчики мы и не коммутируем никогда здесь на заваливающиеся антенны, а работаем только на стационарные, установленные на надстройке. Да и радиопередатчики у нас все исправны, кроме второго на котором вышел подгорел блок реле, но его мы уже заказали. И вообще откуда они взяли эту чушь? Кто им это сказал?» - взвился в законном негодовании Володя Сыров.

«Володя приказ есть, он будет проверяться. Проверьте все передатчики и антенны в соответствии с регламентом и проведите записи в журналах регламентных работ. Запишите дежурным по связи на пульте комплекса связи и повесьте памятку на видном месте на какие антенны работать с Узлом связи флота. Иначе нас просто растерзают. Дежурные по связи пусть фиксируют в журнале дежурного по связи на какие антенны скоммутированы радиопередатчики» - приказал я своим соратникам.

«А что они говорят по радиорелейной станции?» - спросил молчавший ранее Женя Тимошенко.

«Да ничего не сказали толком, не хотят возиться с лишней проблемой. Связь то нужна нам, а не им. Обещают рассмотреть в лучшем случае через два года, когда будут ресурсы» - ответил я.

«Ну тогда будем и дальше мучаться, Если они ничего не хотят делать. И телеграммы руководства будут постоянно задерживаться и нас будут иметь в любое время и кто хочет» - закончил наше совещание Володя Сыров.

Я доложил результаты поездки начальнику связи эскадры и тот сказал мне: «А я что тебе говорил. Вали все на антенны и радиопередатчики, условия прохождения радиоволн. Протянем потихоньку пару лет и потом поставим станцию на Иосифа и все будет нормально. Или вас поставят к причалу, где будет проводная связь».

Так продолжалось пару месяцев, пока по вине пропадания связи в телефонном канале не были прерваны переговоры начальника Главного штаба ВМФ с командиром эскадры.

Выводы были самые серьезные. Командиру корабля командующий флотом ставил на вид за срыв связи по вине корабля, и требовал наказания строптивых связистов, которые работают на неправильные антенны и имеют неисправные передатчики.

В мой адрес пришла разгромная телеграмма от начальника связи Тихоокеанского флота о том, что я не сделал никаких выводов из нашей встречи и его указаний, что мне даются сутки на наведения порядка в боевой части связи. Через сутки он ждет лично доклада по телефонному каналу, и мою деятельность оценит по качеству связи.

Мы собрались в КПС с комдивами и старшим инженером. Долго совещались, что делать дальше. Как доказать, что у нас все исправно.

«А документы для связи с Москвой у нас есть» - спросил я у Жени Тимошенко, который отвечал за этот вопрос.

«Да сохранились с перехода, Пока никто не потребовал сдавать, вот я и держал, а вдруг на боевую в Индийский отправят. А ты чего задумал?» - осторожно спросил Женя.

«Вот что Евгений – выдавай документы на пост правительственной связи, а Володя подбирай частоты для связи с Москвой. Будем устанавливать канал с Москвой. Володя передатчики скоммутируй на заваленные антенны» - скомандовал я приняв решение и понимая, что у меня нет другого способа доказать свою правоту и исправность наших передатчиков и антенн.

«А вдруг Москва нам не ответит или откажется устанавливать связь?» - спросил Женя.

«Тогда установим связь с Калининградом, еще веселее будет» - пошутил я.

Через минут 15 канал связи с Москвой зазвенел.

Дежурный по связи из Москвы поинтересовался: «Вы что снова в Индийском океане?»

«Да нет мы на Дальнем Востоке, просто отработки по связи проводим согласно плана боевой подготовки» - представившись доложил я»

«Понятно записываю, что связь нормальная. При смене доложу начальнику связи, что проверка связи проведена. Как у вас там погода?» - спросил он.

«Погода нормальная. А начальнику связи доложи, что после срыва переговоров Начальника Главного штаба проверяем средства связи. И соедини меня с Владивостоком с начальником связи, мне еще ему надо доложить о проверке» - попросил я.

Володя Сыров, Женя Тимошенко и Сережа Барканов собрались в КПСе ожидая развязки событий и слушали каждое сказанное слово. Через минуту я услышал знакомый голос начальника связи флота.

«Товарищ контр-адмирал по вашему приказанию командир БЧ-4 ТАКР «Минск» капитан 3 ранга Блытов» - доложил я начальнику связи.

«Ну вот видишь Блытов, ведь если захочешь, то можешь держать нормально связь, и передатчики работают нормально. А ты говоришь распространение. Признавайся антенны сейчас подняты?» - спросил он внутренне торжествуя свою правоту и победу над зажравшимися корабелами.

«Товарищ контр-адмирал с передатчиками ничего не делали, работаем сейчас специально на заваленные антенны. Связь с вами организована через Узел связи Москвы» - ответил я, внутренне торжествуя победу и чувствуя, что сейчас наверно будет гроза.

С минуту трубка молчала. Наверно начальник связи через свою службу проверял правдивость моих слов.

Затем вдруг взорвалась негодованием: «Кто вам разрешил выходить на Москву? Вы будете строжайше наказаны. Откуда у вас документы для связи  с Москвой?»

Я четко и достоинством ответил по каждому пункту: «Есть буду наказан. Документы сохранились с перехода, и никто не требовал их сдавать. А другого способа убедить Вас и Ваш Узел связи в исправности наших антенн и передатчиков я не видел. На слово вы не верите. Прошу прощения, но когда я чувствую себя правым, то всегда доказываю свою правоту, доступными способами. Так что как я вам и предварительно докладывал – дело в распространении радиоволн»

Начальник связи больше ничего не сказал, и положил трубку телефона правительственной связи.

С минуту в КПСе все молчали, после того как я положил трубку.

«Что снимают с должности?» - спросил старший инженер Сережа Барканов, решивший сгладить тишину шуткой.

«Ну чего он сказал. Не томи. Мы все ждем» - спросил переживавший не других Женя Тимошенко.

Все с тревогой смотрели на меня, ожидая рассказа.

«Канал с Москвой закрываем. Меня пообещали наказать. Об остальном напишут в приказе Командующего флота наверно» -  только и смог я им ответить.

Меня в принципе наверно не волновало наказание. И так много доставалось во время службы. На флоте говорят, что не наказывают только тех, кто ничего не делает.

Через неделю на Иосифе стояла радиорелейная станция и закончились наши мучения с поддержанием радиоканала из бухты Руднева с Владивостоком. Меня никто не наказал, хотя и не поощрили. Но главное дело было сделано. Начальнику связи эскадры мы не докладывали о происшедшем. Только я доложил следующим утром, что связь с начальником связь проверена, замечаний нет.

А установление радиорелейной станции на Иосифе он отметил на очередных сборах командиров боевых частей исключительно, как собственную заслугу в деле обеспечения связи кораблей на внешнем рейде. Мы его не разубеждали.

Но это было только первое и приблизительное знакомство начальника связи флота с нашим кораблем. И он понял, что мы не простой корабль и нам просто в руку класть не стоит. И нам предстояло еще пройти большой путь, чтобы понять друг друга.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ -2

«Обеспечение связи с авиацией – это очень сложная работа. Если при срыве связи с берегом может быть задержана информация, то при срыве связи с реактивным самолетом может погибнуть человек» - эти простейшие истины для каждого авиатора вбивал мне в голову (молодому старшему лейтенанту, назначенному на первый авианосец «Киев», командиром группы связи с авиацией) у себя в каюте генерал-лейтенант Павлов, заместитель командующего Черноморским флотом по палубной авиации.

«Ты проникся старлей? Понял насколько это важно, то что я тебе говорю? Целый генерал тратит на тебя целый час. А у тебя ни капли восторга в глазах» - в третий раз спрашивал он меня, предварительно рассказав с десяток трагических случаев произошедших в авиации и с надеждой глядя на меня.

Я понятливо кивал головой, уныло разглядывая свои руки и думал о том, что сейчас капитан 3 ранга Шумко радостно потирая руки высказывает моему комдиву Евгению Евгеньевичу Соколову не найдя меня на своем штатном (по приборке) месте в кормовом коридоре. Наверно он уже наверно устроил истерику и мой сход на берег сегодня (в мой день рождения) уже находится под сильным вопросом.

«Товарищ генерал-лейтенант сейчас объявлена предобеденная приборка и мне надо бежать на приборку. Командир БЧ-4 не поймет моего отсутствия» - в третий раз я пытался убедить своего авиационного начальника с очень почетным авиационным знаком на тужурке «заслуженный летчик СССР» отпустить меня поскорее.

«Нет Блытов ты нифига не понял. Я ему о безопасности полетов, а он мне уже третий раз о какой-то приборке. Лучше бы на твою должность назначили нашего авиационного парня и у меня не было бы причин так беспокоиться» - уже с раздражением он начал отчитывать меня, а затем вдруг резко закончив опять рассказал мне пару аварийных случаев из своей практики.

И с какой-то затаенной надеждой глядя мне в глаза в конце спросил: «Проникся?»

«Так точно товарищ генерал проникся. Понял, что для меня связь с авиацией самое главное на нашем корабле» - четко отчеканил я, потеряв всякую надежду успеть на приборку.

«Ладно иди. Завтра в 7 утра будешь на площади Ушакова. Я возьму тебя посмотреть с собой настоящие полеты. Полетим на «Пчелке» - внезапно мне он приказал мне.

«На какой пчелке»?,-  остановился я у дверей каюты и снова посмотрел на него. Слишком уж нереальным и внезапным было его решение.

Конечно попасть на полеты и посмотреть работу авиационных специалистов связи на берегу в условиях авиационного соединения было моей давней мечтой, о которой я даже в самых отделенных мыслях и думать не смел. Но завтра я никак не могу. Я заступаю дежурным по связи. Меня и так освободили соратники по дежурству, учитывая, что сегодня мой день рождения и мы с ребятами собрались его отпраздновать в ресторане «Бригантина». А Сережа Куценко добровольно заступил на дежурство сегодня вместо меня.

«На какой «Пчелке?» На моей «Пчелке» Классный самолет я на нем могу даже на палубу твоего корабля сесть. Жаль что не разрешают. С командиром вопрос о твоей командировке я решу - так что завтра жду тебя на машине в семь ноль ноль на площади Ушакова. И не опаздывать – минута опоздания минимум строгий выговор, а две сразу оформлю на гауптвахту. Я не аккуратных людей не люблю» - закончил наш разговор генерал-лейтенант.

Я выскочил за двери его каюты и помчался антилопой Гну по коридору и трапам вниз на вторую палубу. Как я и предполагал на моем объекте уже был командир боевой части связи капитан 3 ранга Шумко. Он держа в руке грязный ботинок тыкая им в нос старшине 2 статьи Васе Куцу и громко кричал на весь коридор покраснев, как рак: «Как фамилия ботинка?»

Вопрос конечно был курьезный и на первый взгляд смешной, да и собравшиеся вокруг потихоньку улыбались, заискивая перед разбушевавшемся Шумко. Но тот этого не замечал. Было понятно, что он нашел неподписанный ботинок (без фамилии владельца и номера военного билета) и теперь требует с командира отделения Васи Куца ответить чей это ботинок. И что ботинок этот сродни неподготовленной к старту ракеты, сорванного сеанса связи, проигранной уже военной компании. Казалось, что вся наша служба уперлась в этот неподписанный ботинок подсунутый непонятно кем вместо урны в нашу вентиляторную.

«Товарищ капитан 3 ранга – этот ботинок не наш. Я могу представить все ботинки нашей команды» - бросился на защиту подчиненного старшина команды мичман Кривошея.

«А почему этот ботинок лежит на вашем объекте и никому не может сказать чей он? Да потому что он не подписан. А значит это ваш ботинок. Это ваши матросы его бросили, больше здесь никто не ходит» сделал окончательный вывод командир БЧ.

И подумав добавил: «Во времена Сталина с вами бы Кривошея и вашим долбанутым командиром группы никто не стал бы и разговаривать. Вас бы вывели на ют и расстреляли по моему приказу» Любил он и по делу и не по делу вспоминать времена Великого вождя всех времен и народов.

«Кстати, а где находиться во время приборки этот командир группы?» - и внезапно увидев меня, громко закричал: «Где это ваша сиятельство изволит бродить во время приборки? Все руководство боевой части связи и я и заместитель по политической части старший лейтенант Дармохлебов и старший инженер старший лейтенант Петров и командир дивизиона Соколов выполняют ваши обязанности на вашем объекте. А вы изволите разгуливать, отдыхать в такой важный период времени? А у вас в это время вражеские ботинки под носом валяются».

И разогретый своей речью сунул мне под нос этот грязный и рваный ботинок и опять закричал: «Как фамилия ботинка?»

«Не могу знать товарищ капитан 3 ранга, не представлены друг другу. Впервые вижу этого субъекта на моем объекте при борки. Сам пришел откуда-то наверно и уснул в вентиляторной. И ведь молчит гад, надо бы его допросить с пристрастием»

Стоявшие вокруг захихикали, но сразу замолкли, а увидев начинавший сворачиваться в ярости рот командира боевой части.

«А опоздал на приборку потому что был вызван в каюту к генералу Павлову. Командир дивизиона был мной поставлен в известность. А мичман Кривошея находился на объекте, и контролировал ход приборки» - продолжа я уже в уставном, а не ироническом тоне.

Командир дивизиона Женя Соколов кивнул головой в знак того, что он был поставлен в известность о том где я нахожусь и Кривошея действительно находился на объекте приборки.

«А что этот Павлов ваш непосредственный начальник и он имеет право отменять приборку на корабле? А он знает, что у вас на объекте валяется неподписанный и скорее всего вражеский ботинок (да да я думаю это вражеский ботинок) в вентилятором отделении? И на допросе он молчит как партизан» - закричал Шумко не терпевший никакого иносказательства и тем более юмора в отношении себя.

Вокруг собралось много народа и видимо не желая выгледеть посмешишем Шумко приказал прибыть к нему в каюту в 15 часов для разбирательства моей преступной деятельности замполиту БЧ-4 и командиру дивизиона.

Не буду описывать, что было дальше. Ребята в кают-компании выражали мне свое соболезнование, давали советы молчать и тогда может Шумко и отпустит. После обеда и адмиральского часа разбирательство моей деятельности переместилось в каюту командира боевой части. Присутствовал по его приказанию заместитель командира БЧ по политической части старший лейтенант Дармохлебов Вася и мой командир дивизиона капитан-лейтенант Женя Соколов.

Для начала я был наказан «за опоздание на приборку», а затем и пытавшейся вступиться за меня командир дивизиона и мой непосредственный начальник Женя Соколов также был наказан с формулировкой «за низкий контроль за подчиненным».

Замполит Вася Дармохлебов сидел в кресле и лишь поддакивал, кивая головой и лишь иногда вставлял фразы. Простой деревенский парень, отслуживший в севастопольской ОВРЕ и выбранный за какие-то заслуги секретарем комсомольской организации дивизиона, он остался на сверхсрочной и затем каким-то непонятным образом получил офицерское звание младшего лейтенанта. Учился заочно в полтавском педагогическом институте, и все офицеры БЧ-4 по очереди выполняли за него контрольные работы и рефераты по различным предметам, и его готовили его к экзаменам. Несмотря на огромнейший мой труд вложенный в его образование, благодарности он не испытывал, видимо считая это нашей задачей и прямыми обязанностями помогать ему получать высшее образование.

Когда командир БЧ-4 иссяк, я доложил ему о завтрашнем приказании генерала Павлова лететь с ним по флотским аэродромам, и изучать основы организации связи с летательными аппаратами.

Шумко ответил категорично: «Никаких поездок и тем более полетов с генералом. Пока я ваш командир, вы будете заниматься матросами и гальюнами на корабле, а не всякой чепухой в береговых частях. Я сам вам все расскажу когда сочту нужным все особенности и научу всему что надо, если понадобиться!»

И когда вроде все вопросы были исчерпаны Дармохлебов проговорился про мой день рождения, и сказал, что нежелательно меня сегодня отпускать на берег, так как по его сведениям, что я с группой офицеров БЧ-2 и летчиков собираюсь посетить в честь этого события ресторан. «А как же можно в ресторан, если такой беспорядок на заведовании?» - закончил он свое повествование.

«Вы что же пьянствовать собрались в свой день рождения? И завтра в пьяном виде собрались непонятно куда и непонятно зачем. Я обратил уже внимание, что вы вместо службы только и смотрите на берег. А ваши объекты неухожены. В гальюнах вместо порядка дерьмо» - полез Шумко в бутылку.

Соколов решил, что ему терять уже нечего и попытался заступиться за меня еще раз: «Когда у человека день рождения его поздравляют, а не наказывают!»

«День рождения не является индульгенцией от службы. А наказание вы оба заслужили» - в один голос закричали Шумко и Дармохлебов.

Мы с Соколовым стояли по стойке смирно, а они сидели и еще минут сорок в два голоса по очереди рассказывали нам, как должен служить по их пониманию дисциплинированный и преданный Родине и Коммунистической партии офицер.

Затем, приняв внезапное решение, Шумко приказал Соколову и Дармохлебову следовать вместе с ним проверять мои объекты приборки, а меня объявил временно арестованным в его каюте и закрыл снаружи на ключ, видимо что бы я не убежал. Было смешно с одной стороны (я первый раз в жизни попал в такую ситуацию), а с другой стороны гадко и мерзко на душе. Мне искренне было жалко Женю Соколова прекрасного человека   и отличного офицера и командира. Но издеваются над теми, кто позволяет другим это делать. Так говорил мне мой отец, и советовал никогда не позволять это делать другим на военной службе.

Захотелось похулиганить, и хоть немного отвести душу, пропадай моя телега. Я сел в его кресло и развалясь за столом поставил ноги на стол в лучшем стиле американских вестернов и начал рассматривать книги на книжной полке, бумаги на столе.

Книги, которые читает и собирает человек, много говорят о его характере, воспитании, уровне развития. У Шумко стояли на полочке первоисточники марксизма и ленинизма, мемуарная литература крупных полководцев и ни одной художественной книги. Однажды в хорошем настроении он рассказывал нам (молодым лейтенантам), что нельзя тратить драгоценное время во время службы на чтение книг. Вот у него жена читает книги, подчеркивает интересные места и затем зачитывает их ему перед сном. И ему все становиться понятным об авторе и книге. А так он сам не читает, и это позволяет ему не отвлекаться даже на минуты от мыслей о службе.

Ну что ж понятно. Слов нет, как впрочем и особых эмоций. Я стал разглядывать перекидной календарь. Записи в нем многое говорили о владельце. Помимо служебных пометок с различными докладами каллиграфическим почерком было записано: «Проверить объекты Куценко и наказать такого-то числа» или «Проверить знание обязанностей матросов Блытова и наказать». То есть любая проверка почему-то подразумевала уже заранее наказание. Интересно, а что там у нас есть еще на будущее. Может подсмотреть, и предупредить что он там и когда будет у меня проверять. Под столом я увидел на приставной полочке стояла открытая банка с варением и воткнутой вовнутрь большой ложкой и лежащим рядом большим шматом разрезанной вдоль белой булки.

Сразу родились злое двустишье:

«Другие ж холопы и вовсе быдло,

Один в каюте он жрет повидло!»

Их не было минут тридцать и я полностью сумел отойти от полученного стресса. Хотел посмотреть далее календарь, как в двери раздался звон ключа, и я как ошпаренный вскочил из его кресла, и снова занял свое место перед столом по стойке смирно. Шумко и Соколов пришли нахмуренные и нахохлившиеся. Дармохлебов видимо пошел по своим делам. Шумко сразу сел в кресло, а Соколов занял место рядом со мной.

«Ну как я и думал в вашем гальюне – дерьмо! А куда вы и Соколов смотрите? Почему оно там? Так что пока оно там - вам с Соколовым на берегу делать нечего» - подытожил он результаты своей проверки подведомственного мне гальюна.

Я молчал, потому что знал, что пререкаться с ним бесполезно. Пререкания и попытки выяснить правду лишь распаляют его. Судьба, когда-нибудь мне улыбнется и я уйду с этого корабля. Надо только ждать и терпеть. Единственно, что меня волновало, так это день рождения и я думал, что подводу ребят с которыми договорился сходить в ресторан. Да и Соколова дома ждали жена и дочь и ему это было совсем ни к чему, я чувствовал, что сильно подвел его. Нехорошо все это получилось, но не мог же я днем послать генерала подальше?

«Товарищ капитан 3 ранга гальюны для того и предназначены, что бы люди могли в них отправлять естественные надобности и оставлять свое дерьмо – другое дело воспитание – один спускает воду и фекалии за собой, другой не приучен. Это уже вопросы воспитания. Я поставлю матроса, и через 5 минут гальюн будет сверкать первозданной белизной» - завелся внезапно Соколов.

«А через еще десять минут туда придет другой засранец и ваш хваленый гальюн будет опять таким же беспорядке. Воспитывайте ваших матросов, убирайте гальюны и можете ходить нормально на берег» - с какой-то злорадной усмешкой проговорил Шумко – «Я сказал вам все, сегодня вы с Блытовым занимаетесь этим гальюном».

«Товарищ капитан 3 ранга, а как же завтрашняя поездка с генералом Павловым?» - спросил я понимая, что поездка отменяется, но мне надо было иметь в присутствии Соколова причину отказа от поездки с генералом.

«Я вам прямой начальник или генерал? Я принял решение и это все. Выполняйте мои приказания, и служба у вас будет нормальной. Нечего вам делать на этих аэродромах. Самая главная задача офицера быть постоянно в кубриках со своими матросами и заниматься их воспитанием. Соберите моряков и научите их спускать в гальюне воду и вытирать свои задницы. Проведите вместе с Соколовым тренировки с матросами по вытиранию задниц и спуске воды в гальюнах» - ответил развалясь в кресле и сделав совершенно безразличное лицо Шумко – «идите, занимайтесь вашими матросам и гальюнами».

Мы с Соколовым развернулись и вышли из каюты. Женю было не узнать. Он покраснел как рак и на глазах сверкали слезы. Офицеры, черт побери. А как же честь? Вызвать бы его на дуэль.

«Ты знаешь, что ты сегодня мне сорвал?» - спросил обреченным голосом Соколов.

«Евгений Евгеньевич простите пожалуйста. Но ему просто надо было найти козлов отпущения. Завтра это будут Иванов или Слонов. Ну такой это человек» - опечаленный не меньше его пытался успокоить я своего командира.

Женя обреченно махнул рукой и побрел вниз по трапу.

В этот момент ко мне подбежал вестовой командира и доложил: «Товарищ старший лейтенант вас вызывает на ходовой командир корабля».

Так думаю: «Оказывается неприятности не кончились, а только еще начинаются. Вызов командира корабля это посерьезнее и тянет минимум на арест. Посмотрим, что судьба нам преподнесла нам на день рождения еще на закуску. Хорошенький выдался однако денек».

Я побежал рысцой по длинному коридору третьего яруса на ходовой.

На ходовом находились, в своем походном кресле командир корабля капитан 1 ранга Соколов Юрий Георгиевич, а рядом стоял генерал-лейтенант Павлов. Они о чем-то оживленно беседовали. Сразу стала понятна и причина вызова. Я уже забыл о своем разговоре с генарлом.

«Иван Иванович отдаю тебе старлея, делай с ним что хочешь. На сколько он тебе нужен?» - из своего походного кресла спросил командир стоявшего рядом сверкающего синими лампасами на черных брюках генерала.

«А я заберу его на двое суток. Мне надо проверить несколько аэродромов. Заодно и его поучу авиационному делу настоящим образом» - с улыбкой ответил генерал, посмотрев на меня, видимо думая, что я страшно обрадуюсь.

Я бы конечно обрадовался если бы не предшествующие события. Во первых вырваться с корабля всегда приятно, а потом поучиться тому, чему не учат в бурсе полезно. А совместить приятное с полезным всегда приятно, тем более, что летчики  рассказывали, что в Саках и Донузлаве есть хорошие пляжи и если полетим туда, то можно будет найти минут 15 на купание. А это так здорово горячим крымским летом залезть в холодную воду. Об этом на кораблях можно только мечтать.

«Давай Блытов и персики вкусные привези командиру. Их там сейчас много. И расскажешь все что увидишь. Не забудь взять тетрадь и все подробно записывать» -добавил мягким голосом командир.

Я решился доложить ему о возникших проблемах в мягком варианте.

«Товарищ командир я заступаю, к сожалению, завтра дежурным по связи и полететь с товарищем генералом не смогу» - опустив голову проговорил я.

«Ну это не страшно. Все нормально. Я дам команду Шумко вас заменить на завтра и послезавтра. Он найдет замену. Не сочти за труд, вызови ка его ком мне сейчас сюда. Я его проинструктирую по твоему вопросу» - отмахнулся от моего возражения командир и стал о чем-то оживленно разговаривать с генералом.

Я ответил: Есть» и понуро направился к каюте командира боевой части. Теперь точно на всю катушку получу. Скажет специально сунулся к командиру, что бы его обойти. А он злопамятный страшно – никогда не прощает прыжков через голову. Подойдя к двери я минуту ожидал, а затем постучав вошел, не дожидаясь приглашения.

Командир БЧ сидел за столом и засовывал в рот половину батона, щедро намазанную повидлом.  Увидев меня, он чуть не подавился своим гигантским бутербродом. А глаза выражали такую наивысшую стадию гнева, что я понял, что если бы была возможность, он бы мне сейчас сказал на полную катушку, но рот был занят бутербродом. Затем через некоторое время его вытащив он закричал как припадочный: «Почему входите в мою каюту без разрешения? А вдруг я здесь в раздетом виде? Вас что не учили хорошим манерам ваши родители!»

 «Товарищ капитан 3 ранга вас вызывает на ходовой срочно командир корабля» - доложил ему я, что бы поскорее избавиться от непосильной ноши и смыться с его глаз – «Разрешите идти?»

«Нет ты постой, доложи что ты там еще натворил? Зачем он меня вызывает? Из-за твоих матросов или гальюнов?» - спросил Шумко начиная зашнуровывать снятые с ног ботинки.

Затем, посмотрев в зеркало и причесавшись рукой он выбежал из каюты. Я пропустив его вперед пошел вслед за ним.

«Не знаю товарищ капитан 3 ранга» - соврал я решив, что будь что будет. Десять бед один ответ – «Проверял на ходовом ВПСы и командир попросил вас пригласить».

«Понятно, ладно идите занимайтесь не ВПСами, а гальюнами» - и сменив выражения лица на подобострастное Шумко побежал на ходовой.

В каюте меня ждали уже одевшиеся для ресторана друзья.

«Ну ты чего там застрял? Мы уже давно тебя ждем. В 17 часов будет барказ и можно сойти. Я уже отпросился у Яшки. Отпрашивайся у Жени Соколова и побежали» - выстрелил Саша Шпак мой хороший приятель и земляк по Калининграду.

Остальные тоже демонстрировали готовность немедленно убыть с корабля.

«Ребята извините, не получается. Напоролись с Женей Соколовым на Шумко и оба получили запрет на сход. В гальюне на второй палубе дерьмо нашел» - разводя руками, ответил краснея я.

«А он чего там килограмм помидоров или красной рыбы хотел найти. Гальюн для этого и нужен, что бы туда носить, то что положено по штату. Отправь матроса доложи о наведении порядка и побежали» - жестко сказал также еще один мой калининградский приятель Саша Моисеев.

«Да нет вы не поняли. Он знает, что день рождения и принял решение не отпускать. Встал как мертвый якорь на принцип. А я тут еще на приборке у генерала Павлова задержался. Так что плакал наш культпоход. Возьмите мой полтинник и погуляйте за мое здоровье» - в расстроенных чувствах ответил им я.

«Ну нет тогда мы тоже не пойдем никуда. Накроем стол в твоей каюте и все. Посидим отдохнем по человечески. Я организую закуску классную с картошечкой, мясцом, сальцом – мой матросик пристроился коком на камбуз» - сказал Саша Шпак.

«У меня есть самогончик с Украины, пара бутылок. Классный самогон, тесть гнал, даже горит – можете проверить» - предложил Витя Ястребенко по кличке «Ястребиный коготь».

Каждый из друзей что-то предложил сделать и принести. Через полчаса стол в нашей каюте 45 ломился от закусок и выпивки. Набилась полная каюта. Пришли со своими поздравлениями, подарками и выпивкой молодые летчики Сережа Светлов, Игорь Дещенко и Сережа Бевзюк, жившие в каюте напротив и регулярно участвовавшие во всех наших посиделках.

Сережа Светлов – принес магнитофон, и наш праздник украсила веселая музыка. Но не успели мы поднять по рюмке, как в дверь постучал рассыльный.

Я приоткрыл дверь и он доложил мне, что меня срочно вызывает к себе капитан 3 ранга Шумко. Слов печатных для моей реакции не было.

«Ребята извините я на десять минут отойду. Постараюсь его не злить» - все понимали, что с Шумко лучше не связываться и поэтому отпустили меня  с легкими напутствиями не задерживаться надолго.

Шумко был в гневе, видимо приказание командира было для него нежелательным, а свой гнев направить в нужном направлении. Он сидел в кресле, а я стоял перед ним и он начал читать мораль, цитировать воинские уставы, рассказывать каким должен быть советский офицер и рассказывать мне что в офицерской среде есть некоторые негодяи, которые прыгают через голову своих непосредственных начальников, чтобы добиться преимуществ по службе. А в это время боевая готовность корабля резко снижается, потому что некому дежурить по связи, а в это время некоторые, на которых мы не будем показывать пальцами, в свое удовольствие гуляют прилюдно. И придется старшему лейтенанту Куценко из-за таких негодяев дежурить двое суток подряд без смены, потому что заменить его некем.

Я стоял и молчал, потому что понимал, что малейшее мое слово вызовет сразу ответную реакцию. Он ждет что бы я сорвался, это ему надо, но я молчал и молча слушал держа за спиной дулю.

С Сергеем мы все вопросы решим однозначно. И заступать есть кому – Сережа Слонов, Толик Иванов, да и его любимец Сергей Месильев мог бы конечно заступить. Здесь вопрос принципа – поссорить меня с ребятами, показать какой я негодяй.

Чтение нотаций продолжалось уже полчаса, как в каюте внезапно погас свет. Шумко не обратил на это никакого внимания и не прерывался ни на минуту. Его слова были лаконичными и били в самые больные места. Он унижал меня, моих близких, мое офицерское и человеческое сознание, а я стоял в темноте по стойке смирно и держал перед собой дулю где-то на уровне его лица. Отсутствие света продолжалось приблизительно минут 30. Потом я узнал, что устав ждать Саша Шпак просто обесточил каюту Шумко, надеясь, что тот отпустит меня пораньше, но надежды были тщетны. Шумко был не таков, что бы отпустить свою жертву, полностью не вымотав все нервы. Я стоял у него на ковре почти полтора часа, когда он наконец иссякнув отпустил меня наводить порядок в гальюне.

Когда я пришел в свою каюту ноги меня не держали, и как в детстве хотелось забиться в угол плакать. На пять минут подошел с дежурства Сергей Куценко и молча пожал мне руку. Я понял, что Шумко уже сообщил ему все свои планы.

«Прорвемся Вить! Не переживай. Мы все с тобой. Все будет в норме. Даже и не думай про это» - успокаивал меня Сергей.

Пришел поздравить с днем рождения также не спущенный на берег командир дивизиона радиосвязи Женя Соколов.

Ребята налили мне большой бокал спирта, наверно что бы снять стресс, произнесли тост за меня, за моих родителей. Ну в общем дальше все было хорошо и здорово. Я был благодарен друзьям, которые ради меня не сошли на берег. Сидели до трех часов ночи и ни разу не вспомнили ни про Шумко ни про Дармохлебова.

На следующий день ровно в семь утра на площади Ушакова я сел в машину генерала Павлова. Мы доехали до городского военного аэродрома, там мы пересели в маленький самолет и перед нами с верху открылись все красоты летнего Севастополь и замечательные незабываемые красоты горного Крыма. Зрелище было захватывающим.

Это действительно была нужная и познавательная для меня поездка. Я впервые в жизни познакомился с аэродромным радиоэлектронным хозяйством, организацией обеспечения полетов, жизнью летчиков и действительно полюбил авиацию и людей, служивших там и посвятивших свою жизнь небу.

Учитывая, что мой дед закончил Гатчинскую школу летчиков и в первую мировую войну летал на самых первых самолетах я чувствовал некоторую свою причастность к этим замечательным и действительно героическим людям. И гордился тем, что и мне доверено участвовать в таком важнейшем для нашего флота событии, как становление палубной авиации.

А Шумко с Дармохлебовым и их мелочными придирками были далеко, где то там вне моего сознания, мыслей и чувств. Я делал свое дело, как учил меня мой отец. А остальное все проходящее. И если честно никогда не думал даже что придет время и я займу место Шумко на втором авианосце. Но тот опыт общения с людьми и  прежде всего с подчиненными дал мне многое и научил наверно главному во флотской службе – уважать людей и относиться к ним так как ты хочешь что бы они относились к тебе. Возможно не всегда это получалось, но я могу сказать, что старался.