Идти пешком

Военная дурость в отношениях начальников и подчиненных иногда достигает своего апогея именно в вопросах стремления начальников любыми средствами доказать свое моральное превосходство над подчиненным силой приказа, и в вопросах стремления подчиненных противостоять всеми силами этому диктату (особенно обостряются эти отношения, когда подчиненный видит, что он нисколько не глупее своего начальника).

Но это все философия о которой можно писать целые трактаты, сочинения и диссертации.

Почему-то начальники любят на флоте бить в самое больное место, если хотят увеществить со всей пролетарской ненавистью нелюбимых подчиненных, а именно в вопросах отдыха. До сих пор не могу понять почему матросы служат три года, а солдаты два и это нигде и никем не возвращается, не компенсируется. Почему у нас не вылезающих из морей и живущих на кораблях отпуск такой же как и тех, кто служит на берегу. В конце концов почему у нас пенсия рассчитывается по тем же коэффициентам, так же как у тех кто служил на берегу?

Матросы служат на кораблях, как проклятые и некоторые не разу не побывали в увольнении или отпуску за все три года. Офицеры и мичмана тоже сидят на кораблях как проклятые по поводу и без повода лишаются схода своими начальниками.

«Сход и отдых надо заслужить самоотверженной службой» - любил говорить молодым лейтенантам мой командир БЧ-4 капитан 3 ранга Шумко.  

В конце 1975 года у меня родилась в Пскове дочь Ольга. Корабль (ТАКР «Киев») наш в это время стоял на ревизии в Николаеве после ходовых и государственных испытаний и зализывал силами всей Советской промышленности «раны» после первого выхода. Ремонтировалась и устанавливалась новая техника, резались надстройки, в общем делалось все, что бы устранить недостатки проектирования, выявленные в ходе испытаний.

Пройдет зима и весной по большой воде в Бугско-Днепровском лиман-канале (БДЛК) мы отправимся в далекое плавание навстречу службе на Северном флоте. Но до апреля еще далеко, на заведовании все нормально – ревизия моего авиационного комплекса связи закончилась, а тут  такое известие. Родился мой ребенок – моя дочка, моя кровиночка, мое продолжение.

«Вылью в море вина бочку,

До отвала напою!

За рождение, за дочку,

За нее любовь молю!»

Слова сами складывались в стихи, душа пела и радовалась. По обычаю я накрыл стол  в нашей 51 каюте и пригласил самых близких друзей «помыть ножки» моему первенцу.

«Вить, а ты напиши рапорт отпуск по семейным, может отпустит командир в Псков слетать на несколько дней. Жену увидишь, а заодно и дочку. Расскажешь нам. Ведь такое событии один раз в жизни бывает! Командир же не зверь поймет» - предложил мне мой друг и одноклассник Роберт Ханов.

«Да напиши рапорт дней на 10, а я подпишу» - продолжил его мысль мой командир дивизиона Евгений Евгеньевич Соколов.

«Заодно и Новый год дома со своими отпразднуешь» - предложил наш ЛОР врач Коля Плахов.

«Да не отпустит меня Шумко. Он же спит и видит, как какую бы подлянку мне сделать. А тем более на Новый год – ни за что не отпустит».

«Ну попытка-то не пытка. Тем более, что у тебя все работы по твоему комплексу закончились. Все нормально – попробуй. А я так Саможенову (наш старший помощник командира) завтра на дежурстве намекну на твое событие, авось прокатит и поможет – он мужик классный» - продолжал вроде как уговаривать меня Соколов.

Я и так всеми фибрами своей души стремился во Псков и жену обнять и дочку повидать. Да разве кто из моряков откажется встретить Новый год в кругу семьи? Нет очень хотелось к своим, но не хотелось унижаться лишний раз перед Шумко. Я понимал, что если эта идея придет сверху, то Шумко сделает все что бы не отпустить меня. Это было уже не один раз и я уже предвидел его реакцию.

«За Ольгу, за наше потомство!» - подняли тост ребята, и мы все снова окунулись в радостное веселье моего праздника. А разве много хороших и приятных минут выпадали нам на корабле? И уж если бы не было их совсем – то можно было бы совсем не жить и не служить. В Калининграде вместе со мной переживали радостное событие мои родители – новоявленные бабушка и дедушка. Не понимали, почему я еще не в Пскове, но разве им понять все перипетии отношений военных людей, когда в эти отношения замешаны не устав, а стремление унижения.

На следующий день вечером меня внезапно остановил в коридоре старпом: «Блытов, а ты чего скрываешь, что у тебя родилась дочка? Почему еще не стоишь у родильного дома с цветами?»

«Товарищ капитан 2 ранга, так она у меня в Пскове родилась. Я бы с удовольствием, но это к сожалению далеко»

«Ну и что, пиши на 10 суток рапорт, а я подпишу. Хоть сейчас и сегодня же выметайся в свой Псков. Тем более что корабль в заводе стоит острой необходимости в тебе наверняка за эти 10 суток не появятся. Ведь полетов не предвидится?» - улыбнулся Вениамин Павлович своей кривоватой не забывающейся улыбкой и потрепал меня за руку – «Давай пиши прямо сейчас и ко мне. Командир на берегу и я сразу все подпишу. А пока ты бегаешь, я дам команду в строевую часть, что бы тебе оформили отпускной на 10 суток».

«Товарищ капитан 2 ранга меня может не отпустить мой командир БЧ-4»

«Да ладно все знают ваши отношения. Я с ним сам поговорю, а ты бегом пиши рапорт и к нему».

Я побежал в каюту, даже не надеясь верить в свое счастье. Душа ликовала. Если уж Саможенов сказал, что поговорит с командиром БЧ-4 – значит он поговорит. Вениамин Павлович был человеком слова и если что говорил, то обязательно выполнял свои обещания. За это его любили и уважали все от офицеров до матросов.

В каюте меня ждал сияющий Женя Соколов с портупеей на боку и сине-белой повязкой «Рцы» дежурного по кораблю: Ну я же говорил, что все будет нормально. Я ему даже про Шумко намекнул, и он пообещал все взять на себя. Ну в конце концов не каждый день рождается первый ребенок. Шумко этого конечно не понять – у него нет детей, а я помню как у меня сынуля родился …………»

И Женя пустился в воспоминания, а я уже не слыша его нашел чистый белый лист и начал писать рапорт.

«Прошу предоставить отпуск сроком на 10 суток в связи с рождением дочери. Командир группы связи с авиацией старший лейтенант Блытов 26.12.1975 года» - выводила рука казенные слова рапорта, а сердце билось, как у загнанной лошади – «Неужели я скоро увижу жену, доченьку мою»

«Ты обязательно телеграмму приложи к рапорту» - доносились до меня как сквозь вату слова Жени, который выводил своим каллиграфическим подчерком – «Ходатайствую по существу рапорта с 27 декабря до 6 января. Командир дивизиона радиосвязи капитан-лейтенант Соколов».

«Ну скоро домой, к своим. Сегодня вечером самолет на Москву, в 22 часа улетает» - радовался вместе со мной мой сокаютник, или как мы иногда шутили «сокамерник» Витя Ястребенко.

«Повезло на Новый год жена подгадала. Будешь Новый год праздновать вместе с семьей» - обнимал меня за плечи инженер нашего дивизиона Володя Шакуро.

Я схватил подписанный Женей рапорт, оглядел всех: «Спасибо за добрые слова ребята».

«Давай рапорт сюда и телеграмму, я его сам подпишу у Шумко. А ты беги к каюте Саможенова – он штемпеля поставит на отпускном и лети в аэропорт, может успеешь на 22 часа».

Времени было 19 часов, и я очень надеялся, что успею на последний самолет на Москву.

Я стоял у каюты Саможенова и ждал Соколова с подписанным рапортом. Такие правила, что рапорт по команде должны подписать все непосредственные начальники.

«Ну чего там стоишь – заходи бери отпускной» - увидев меня скомандовал Саможенов прикладывая печать к свежее напечатанному отпускному. Строевой писарь старшина 2 статьи Воробьев стоял у его стола навытяжку.

«Так Соколов еще подписывает еще рапорт у Шумко» - только и сумел вымолвить я.

«Ну задолбали вы меня связисты со своими условностями. Я с Шумко все вопросы решил, хотя он и сопротивлялся, тем не менее я его сломал. Если бы у меня родилась дочка я бы уже вчера был бы у окон родильного дома, хоть во Владивостоке. Давай забирай и лети изо всех сил на последний самолет».

В этот момент в каюту зашел Соколов с подписанным рапортом. Лицо его были темнее ночи, а усы (гордость Соколова) свисали беспомощно вниз.

«Давай сюда. Подписал Шумко?. Ну вот и резолюция – все будет нормально. Я же говори. Ну лети – счастливо!» - обрадовался за меня Саможенов и мы с Соколовым выскочили из его каюты.

По виду Жени и зная характер Шумко, я понимал, что что-то тут не так. Женя помолчал и лишь когда мы спустились с ним до верхней палубы, он наконец остановился. Посмотрел на меня с каким-то сожалением и сказал: «Ну как я и думал Шумко в гневе, что мы прыгнули через его голову. Сделать он ничего не может против Саможенова, но гадить будет по полной тебе. Приказал, что бы ты зашел к нему перед отъездом на инструктаж. А я огреб строгий выговор за обращение не по команде».

«Так Саможенов же первый меня спросил и сам предложил поехать. Может мне никуда не ехать, если такие здесь сложности?»

«Да нет ехать надо обязательно. Ты же мужик и отец. Так что одевайся по быстрому, собирай вещи и на инструктаж к Шумко перед отъехалом с корабля. Не забудь купить подарки жене и дочке» - сказал Женя с каким-то сожалением и махнув рукой побежал по трапу вниз в рубку дежурного.

Я быстро сбегал в каюту, собрал минимум вещей, переоделся в тужурку, одел шинель, и шапку, взял деньги и документы, и побежал к Шумко.

«Товарищ капитан 3 ранга, разрешите войти» - постучал я в его каюту.

«Заходи, заходи и встань перед столом, что бы я видел получше тебя. Ну что думаете Шумко обошли? Обманули со своим Соколовым? Не дождетесь – еще не родился человек, который бы обманул Шумко. Дай-ка мне свой отпускной»

Я ни слова не говоря не пытаясь оправдываться достал их офицерского удостоверения аккуратно сложенный отпускной.

Он внимательно его осмотрел. Посмотрел на даты: «Значит так, отпустить Вас на 10 суток я не могу. Дежурить некому в боевой части, да и бросать своих подчиненных на 10 суток я вам не позволю. Всего пять суток. Ну буду добрым по отношению к вам. Даже очень добрым и в качестве подарка разрешу вам прибыть на корабль не в 0 часов первого, а в 0 часов 2-ого января. Вот это будет правильным» - и он переправил дату прибытия на 2 января и расписался – « А куда это вы сегодня собрались? У вас отпуск начинается с 27 декабря» - он опять глянул в отпускной билет – «Так что вы раздевайтесь и в ноль часов можете убывать»

«Товарищ капитан 3 ранга, так самолет на Москву сегодня последний будет в 22 часа, а завтра следующий лишь в 14 часов. Может можно на этом самолете улететь сегодня?» - просительно протянул я понимая, что уже ничего мне не поможет, если Шумко принял уже такое решение.

«Нет товарищ Блытов у вас обеспечивающая смена идите и занимайтесь своим матросами»

«Так у меня же не обеспечивающая смена. Я же сегодня только сменился с дежурства» - ничего не понимая протянул я – «У меня есть добро на сход сегодня Соколова и то что я остался на корабле – это случайность. Разрешите улететь сегодня?».

«Это Соколов вам дал добро на сход, а я как его начальник поправляю его ошибки. Это моя обязанность. Я знаю что у вас в кубрике масса недоработок, ваши матросы заброшены, да и в вашем гальюне и в коридорах всегда беспорядок. Так что не уговаривайте меня, разговор закончен. А что бы у вас не было желания обмануть меня, приказываю вас прибыть ко мне ровно в 22.30. и мы пойдем с вами и проверим ваши объекты. Ведь самолет на Москве улетает ровно в 22? Идите занимайтесь своими обязанностями» - он протянул мне исправленный отпускной, посмотрел на часы и чему-то улыбнулся – «И не вздумайте идти и жаловаться Саможенову, а то я вообще отменю ваши отпуска».

Я вышел из каюты, в душе у меня все бурлило. Спустился в каюту. Там меня уже не ждали и сидели и расписывали пульку Витя Ястребенко, Володя Шакуро и Роберт Ханов. Через пару минут в каюту прибежал Женя Соколов. Все вопросительно смотрели на меня, понимая, что что-то случилось экстраординарное раз я вернулся в каюту.

Я коротко пересказал свой разговор с Шумко. Все ребята стали возмущаться, но от этого мне не стало легче.

«Слушай Витя, а в нули часов будет самолет на Киев. Может ты успеешь и мотанешь на свой Псков через Киев?» - предложил Женя Соколов

Я переоделся в синюю куртку, махнул рукой и по телефону вызвал в кубрик своей группы мичмана Кривошею (старшину команды), и побрел на заведование готовить его к вечернему смотру Шумко.

«И что отпускной переправил? Вот сволочь какая! У человека радость, а он грязными сапожищами….»  - неслись мне в след слова сочувствия.

Весь вечер матросы из моей группы драили подведомственные заведования группы – кормовые коридоры левого борта, офицерский гальюн и кубрик № 60. Мне казалось, что все проходящие офицеры, мичмана и матросы с сожалением сморят на меня и сочувствуют. Из матросов не надо было никому ничего приказывать, все сами делали свое дело. Старшины даже драили палубу швабрами, чего никогда не было. А мичман Кривошея лично протирал пыль на трубопроводах и принес в гальюн свой одеколон и побрызгал, что бы не было даже запаха.

Ровно в 22.30 я вошел в каюту Шумко и доложил, что группа связи с авиацией к смотру готова и построена в кормовом коридоре второй палубы по левому борту.

«Ну передайте Соколову – пусть посмотрит и доложит мне» - вяло махнул мне Шумко и стал раздеваться спать.

Я отправился в рубку дежурного к Соколову.

«Женя он сказал что бы ты посмотрел заведования, а жаль – все блестит»

«Давай одевайся и бегом на киевский самолет. Я твоих матросов отправлю спать и  все доложу Шумко. В журнале сходов я потом запишу, что ты сошел в 24 часа. А ты вали и вали быстрее и у завода хватай такси и на самолет»

«А вдруг он снова вызовет меня?»

«Не твое уже дело. Я сам решу все вопросы. Быстрее» - скомандовал мне Женя и куда-то убежал.

Я быстро переоделся, схватил свой нехитрый скарб  побежал на проходную завода. На такси добрался до аэропорта и хотя мест не было меня взял дополнительно командир самолета, когда я ему изложил свою эпопею.

«Давай старлей тихонько посидишь со стюардессами. Только смотри, если обидишь, мои орлы порвут тебя на запчасти» - со смехом хлопал он меня по спине.

Самолет поднялся, а я сидел в обнимку со стойкой, где стояли стаканы и пытался хоть немного поспать. Две симпатичные стюардессы всю дорогу поили меня водой, узнав к кому и зачем я лечу. В половине второго я был уже в Киеве в аэропорту «Жуляны», оттуда я перебрался ночью в аэропорт «Борисполь» и через пару часов вылетел в Минск (уже купив подарки всем родственникам и прежде всего жене и дочке - была пара часов), а к концу дня я добрался в Псков и обнимал радостных родственников.

Жена в этот день должна была выходить из роддома, меня она конечно не ждала (так как я звонил сразу после родов ее родителям и сказал, что прилететь не смогу), и поэтому мой приезд, был для нее полной неожиданностью и сюрпризом.

Несколько дней пролетели, как одно мгновение. На обратную дорогу я купил билеты на Москву и оттуда на Николаев. Нет ничего лучше, чем быть в кругу семьи хотя бы пару дней и особенно Новый год. Я сидел за столом с маленькой дочкой на руках и боялся пошевелиться. Рядом я ощущал плечо жены. Но все хорошее в конце концов заканчивается. Закончилось и время отведенное мне на свидание с семьей. Особенно огорчало то, что улетать из Пскова надо было в 6 часов утра 1 января – очень рано. А в аэропорт пришлось выезжать аж в 4 часа утра. Расцеловав заплаканную жену, и посмотрев мельком на маленькое спящее чудо, я на заранее заказанном такси отправился в аэропорт.

Доспав немного в самолете, я приземлился в Москве в аэропорту Быково. Мел небольшой снежок. Погода на мой взгляд стояла отличная. Вдоль трассы стояли березки и казалось, что природа радуется Новому 1976 году. На автобусе, почти сразу уснув я добрался до Внукова, откуда должен был лететь в Николаев. В аэропорту висело объявление  из-за бурана на южное направление все рейсы отменяются, и их вылеты переносятся, сначала на час, а затем еще на час, и наконец на следующий день на утро. Прокляв все что можно и в том числе своего Шумко я отправился к администратору. В отпускном билете мне поставили отметку со штампом о том, что вылететь своевременно я не смог из-за плохих погодных условий и задержки всех рейсов. С почты я дал телеграмму на корабль, что задерживаюсь из-за погодных условий в Москве.

Затем не зная куда себя деть до следующего утра я позвонил своему другу детства Саше Николаеву, жившему в Москве, и  тот приехал за мной на своей машине. Мы с ним обнялись, и он пригласил к нему домой праздновать Новый год.

Утром он отвез меня во Внуково, и я благополучно улетел в Николаев. К обеду я уже был на корабле и с огромным волнением докладывал о своем прибытии капитану 3 ранга Шумко. В его глазах были гнев и раздражение, я чувствовал, что он с трудом сдерживается.

Все что я думаю по вашему опозданию я вам выскажу на собрании офицеров»

В кают-компании меня увидел старпом и одним из первых вопросов после поздравления был вопрос, а чего я так рано вернулся, бросив жену и маленькую дочь.

Пришлось сказать, что это было вызвано служебной необходимостью, я прибыл по приказанию командира БЧ-4.

Он пожал плечами и больше ничего не сказал.

После обеда Шумко собрал весь офицерский состав в салоне кают-компании.

«И так Блытов доложите почему вы опоздали на 12 часов из отпуска?» - задал он мне вопрос перед всеми офицерами.

«Товарищ капитан 3 ранга я же вам доложил, что была нелетная погода, о чем имеется отметка в моем отпускном билете»

«Товарищи офицеры ну это какой-то детский лепет. Вы послушайте что он несет. Вы были бы расстреляны если бы это было в боевой обстановке – Шумко хищно изогнул рот -  А так вы должны, нет не должны, а просто обязаны, как дисциплинированный военнослужащий, принять все меры что бы не опоздать ни при каких обстоятельствах. Должны были предвидеть возможность задержки самолета в зимнее время и выехать назад на поезде. Вот это был бы поступок настоящего военнослужащего».

«Товарищ капитан 3 ранга поезд от Пскова до Москвы идет почти сутки и двое до Николаева. Значит мне надо было выезжать назад в день своего приезда? »

«А что разве это было бы неплохо. Приехали, обняли жену и ребенка и сразу назад на службу. И не опоздали бы, а теперь я даже не знаю как вас наказать за это опоздание»

Я стоял и молчал, молчали и все офицеры, внутренне я чувствовал, что в душе они мне сочувствуют, но и вызывать гнев Шумко никто лишний раз не хотел.

Шумко же продолжал: «Чувствуете что не успеваете на транспорте, значит идете на службу пешком. Бегом – не даром вы должны сдать все нормы ВСК. Это не просто так, а потому что должны успевать на службу. Служба это главное в вашей жизни»

Он немного выждал, втянул в воздух в рот и продолжил: «Объявляю за опоздание на службу из отпуска старшему лейтенанту Блытову строгий выговор. Надеюсь, что наша комсомольская организация не оставит в стороне этот безобразнейший поступок офицера».

Заместитель командира боевой части по политчасти Вася Дармохлебов принял стойку смирно и с пафосом сказал обращаясь к Шумко: «Так точно мы разберем его поведение на комсомольской ячейке и он будет строжайше наказан».

Шумко торжествующим взглядом обвел всех, и обращаясь в основном к лейтенантской части подвел итоги совещания: «Так будет с каждым, кто попытается решать свои личные и служебные вопросы через мою голову. Вот на Блытова на днях пришел запрос для службы в 34 институте связи в Ленинграде. Не поедет он туда, только через мой труп. Ишь чего захотел мы здесь служим, а он будет там бумажки носить. Не выйдет и ни у кого не выйдет пока я здесь. Служить должны прежде всего Родине!»

Шумко в минуты гнева всегда отождествлял себя с Родиной, Партией или с Государством и перечить ему было себе дороже.

Конечно я наделся из этого дурдома уехать служить в Ленинград, но еще интереснее было для меня перейти с кораблем на Северный флот, посмотреть в деле первый советский авианосец. А Шумко – это проходящее. Главное вовремя показать ему кукиш за спиной, как делал мой начальник Евгений Евгеньевич Соколов.

Все промолчали, и совещание закончилось. В салоне остались Шумко, Дармохлебов и командиры дивизионов, мы же пошли в нашу каюту, где я угостил всех ребят привезенной из дома снедью.

«Вить да ты не огорчайся – главное ты увидел семью, дочку, а остальное все наплевать и забыть» - утешали меня друзья.

«Да ладно ребята все хорошо. Но в следующий отпуск я точно выйду пешком на службу, как завещал мне великий Шумко. И пусть тогда доказывает, что он не дурак - командиру»

«Смотри только не более трех суток, а то припишут дезертирство и Шумко тебя с удовольствием тебя посадит» - улыбаясь вошел в каюту Женя Соколов – «У меня ребята тоже выговор за низкую дисциплину офицерского состава в дивизионе».

«Жень извини! Ради тебя я могу и пешком из Пскова»

«Ладно забыли. Наливайте! Чего приуныли? Так все и было запланировано, когда он еще уезжал»

И Володя Шакуро стал разливать по рюмкам привезенный мной из Пскова коньяк.

Я еще два года служил на «Киеве» под командованием Жени Соколова и Шумко. Корабль был тяжелый, мы были первыми в вопросе создания авианосцев для советского флота. Это было очень трудное время. Мы делали действительно нужное дело для нашего ВМФ. Впервые море так близко соприкоснулось с небом. Первые взлеты, первые радости – все это было и тем не менее было горько от сознания того, что мы служили не Родине, а капитану 3 ранга Шумко лично, что бы на нашем поте, крови и отдыхе он зарабатывал бы себе ордена, медали и звания и поднимался по служебной лестнице, каждый день опуская тех, кто делал ему и связь и  служил Родине.