| 28-я годовщина подъёма
Военно-Морского Флага СССР
на такр “Минск”
(Статья в газету Черноморского флота “Флаг
Родины”.)
18 февраля исполняется 27 лет со
дня подъёма Военно-Морского Флага СССР на
тяжёлом авианосном крейсере “Минск”. Для
каждого военного корабля и его экипажа этот день
является священным и ежегодно отмечается, как
корабельный праздник.
Такр “Минск”– второй
в серии кораблей проекта 1143, детище Невского ПКБ
(г. Ленинград) и Черноморского судостроительного
завода (г. Николаев). Каждый корабль этой серии:
“Киев”, “Минск”, “Новороссийск” и “Баку”, –
имел свои собственное лицо и историю, достижения
и традиции. История этих кораблей одновременно
славная и трагичная. (С непростой и захватывающей
историей проектирования, строительства,
испытаний, эксплуатации этих кораблей с цифрами
и датами можно подробно ознакомиться на сайте www.avianosec.com.)
Поздравляя всех с этой
датой, хотелось бы ещё раз вспомнить и воздать
должное, хотя бы в памяти, тысячам и тысячам
проектировщиков, николаевских корабелов,
контрагентов, моряков и лётчиков,
проектировавших, строивших, осваивающих и
эксплуатирующих крейсер и его вооружение.
Невозможно сегодня не вспомнить имена таких
знаковых личностей в истории крейсера, как
Генеральный конструктор А. Маринич, Главный
строитель И.Винник, первый Командир В.Гокинаев.
У входа в кают-компанию
офицеров “Минска” размещалось бронзовое панно,
с пророческими словами: ”Тяжёлый авианосный
крейсер “Минск” создан советским народом для
обеспечения безопасности и государственных
интересов Союза Советских социалистических
республик.“
Распад Советского
Союза по злой иронии судьбы поставил точку в
биографии первых четырёх советских авианосцев, а
также недостроенных авианосцев новых проектов
“Варяга” и “Ульяновска”, так как не стало
государства, для обеспечения безопасности и
государственных интересов которого создавались
эти суперкорабли. Не хотелось бы сегодня снова
вспоминать о том смутном времени, о трагедии
Флота. Обо всём этом много сказано и написано; не рассосались и, по-видимому,
никогда не рассосутся рубцы в душах и умах
соотечественников, для которых события 90-х годов
прошлого столетия стали личной трагедией.
Что поделаешь, брат,
если Флот на мели.
Как такое могло
приключиться?
Летаргическим сном в
базах спят корабли,
Севастополь уже –
заграница.
За окном всё не так –
перевёрнутый мир –
Всё другое: и нравы, и
мода.
Ничего, что нельзя,
закури Командир.
Как всегда, бросим с
нового года.
Пусть не нам паруса и
сердца, в полный рост,
Расправляют крутые
пассаты,
И от скуки теряет
напыщенность звёзд,
Обленившийся флаг
полосатый.
Нашей памяти чистый и
твёрдый сапфир
Ярче в синее крась,
помоги ей.
Пусть хранит
просолённую жизнь, Командир,
А не только по ней
ностальгию.
Если море осталось, то
будет и Флот.
Он прорвётся сквозь
тину гнилую.
Но не нам проводить
капитальный ремонт
И не нам ему петь
“аллилуйя“.
Пусть вины и удач,
редкой тяжести, груз
Давит грудь
справедливо и веско:
Нам скомандуют скоро:
На Флаг и на Гюйс!..
Вот уже протрубили
“Повестку“.*
По
“пять капель“ в бокал,
Чтоб мозги повело.
Верю, кончится бал,
Где командует зло.
Пусть нас било порой
Часто сзади и влёт,
Мы не портили строй,
Мы не предали Флот.
Не забудется это,
Будет вечно идти по
пятам:
Вместе с Флотом мы
прожили время расцвета
И мы не были лишними
там!..
Но вернёмся к началу. Если экипаж
первого авианосца “Киев”, который ушёл на Север,
комплектовался из офицеров и мичманов
Черноморского флота, то, следуя этой
парадоксальной кадровой логике,
первый тихоокеанский авианосец должен
был комплектоваться на Севере. “Минск“
начинался на Северном флоте. Каждый, кому
довелось вписать своё имя в историю корабля,
прошёл свой единственный и неповторимый путь к
нему.
Конечно, призрак
славного предшественника – тяжёлого
авианосного крейсера “Киев“ – незримо
присутствовал как в предродовых схватках, так и
при рождении и первых шагах экипажа. В
кают-компаниях Атлантической эскадры живо
обсуждались достоинства и недостатки этого
суперкорабля, обсасывались невероятные истории,
случавшиеся на нём, которые регулярно поставляло
сарафанное радио. Что там было правдой, а что
флотским фольклором – теперь уже не важно, но
комплектование экипажа на волне этих
“страшилок“ шло непросто. К тому же пример
“Киева“ показывал, что строительство и сдача
будут долгими, а упорно ходившие слухи о том, что
после всех семейных, бытовых и финансовых
неурядиц “очень повезёт и дорога приведёт на
Тихоокеаский флот“, подталкивали мозг к простой,
может, не очень мужественной мысли: пусть повезёт
другому.
Тем не менее, с
огромным напряжением, личными трагедиями,
надеждами и разочарованиями
экипаж был сформирован и покинул родной
Североморск. Позади – бывшие
родные корабли, какой-никакой быт, “полярка”; впереди – путь, который у
моряка единственный – славный. Большая часть
экипажа уже познакомилась с первым авианосцем во
время стажировки на нём в Североморске. Первое
впечатление от “Киева“ навсегда в памяти в
мельчайших деталях. Всё было нереально и
фантастично: нависающие над головой громады
борта и надстройки; нескончаемый “золотой“ трап
в ходовую рубку, ассиметричная форма корпуса.
Поперечный коридор в сторону кают-компании,
поначалу вполне можно было принять за
продольный. В таком случае вопрос: “Куда я иду? В
нос или в корму?” – от души веселил личный
состав. А ещё пурга на бескрайней полётной
палубе, нереальная кубатура ангара – всё это
беспощадно разрушало стереотипы не совсем уже
зелёного военно-морского сознания.
Черноморский флот, Николаев,
Севастополь занимают особое место в биографии
крейсера и его первого экипажа. Во временном
измерении – это почти три года (1976-1979 г.г . ),
сопровождавшиеся нечеловеческим напряжением
сил, бытовой неустроенностью и гордостью за
личную сопричастность ко всему происходящему.
Ходовые и государственные испытания, принятие
крейсера от промышленности, ввод в состав сил
постоянной готовности и подготовка к переходу на
Тихоокеанский флот – во всё это внесли свою
весомую лепту моряки-черноморцы.
Семь месяцев такр “Минск”
входил в состав 30-й
дивизии противолодочных кораблей. Командир дивизии Ю.Стадниченко,
начальник штаба В.Калабин, офицеры штаба дивизии,
служб и управлений флота оставили на “Минске”
не восстановленные нервные клетки, бессонные
ночи, головную боль, заслужив уважение и добрые
воспоминания экипажа. И сейчас через годы в
памяти всплывает картина, где командир дивизии в
адмиральской форме помогает нижним чинам
толкать самолёт по полётной палубе при
искусственно создаваемой бортовой качке. А разве
забыть филигранные действия вспомогательного
флота (семь буксиров!) при обеспечении постановки
крейсера в Северный док или к Угольной стенке.
Выход “Минска” из Чёрного в
Средиземное море происходил под руководством
Командующего Черноморским флотом адмирала
Н.Ховрина. Даже сейчас мне, как очевидцу и
участнику, те события в свете современных реалий
кажутся невероятными. Ведь через проливы вслед
за лидером (скр “Деятельный”) шли такр“Минск”,
бпк “Петропавловск”, бпк “Ташкент”, скр
“Грозящий. А когда в Средиземном море к ним
присоединились бдк
“Иван Рогов”, ” и тн “Борис Бутома”,
образовалось соединение из шести (!) новых
кораблей для пополнения Тихоокеанского флота. Встречный бой нашего отряда
с авианосной группировкой Северного флота во
главе с такр “Киев” являлся грозной
демонстрацией силы и нашего присутствия в
Средиземном море, вселял в сердца моряков гордость за свою страну и
свой Флот. Для многих одним из самых
эмоциональных взлётов за всю службу на Флоте был
ритуал прощания отрядов кораблей Северного и
Тихоокеанского флотов. На полном ходу такр
“Киев”, проходит по левому борту “Минска”.
Вдоль бортов выстроены экипажи, играет оркестр.
На глазах многих моряков – слёзы…
Построить корабль и
посадить на него самолёты – это очень много, но
далеко не всё. Мучительная ломка стереотипов в
сознании, как авиаторов, так и корабелов,
продолжалась долго и не у всех завершилась с
положительным результатом.
Авиационно-корабельный комплекс вынашивался в
страданиях, зачастую методом проб и ошибок. А
кого винить в этом? Почти всё делалось впервые, и
масштабность личных свершений (выражаясь языком
того времени) внутренне будет оценена
значительно позже.
Появления лётчиков на
корабле ждали с нетерпением и встретили с
придыханием. Но вот, появившись, они в лётных
“комбезах“ посещают салон офицеров и
кают-компанию. Безобразие!!! Их, в свою очередь,
раздражает восприятие
полётной палубы некоторыми корабельными
начальниками, как места построения личного
состава, – и не более. Её занятость летательными
аппаратами воспринимается, как трагедия: а где же построение по “Большому сбору“
проводить? Вспоминаются, ставшие
хрестоматийными, слова старпома: “Корабль
задачу К-2 отрабатывает, а я должен на их полёты
отвлекаться!“
Но вот
мелодичный шелест винтов вертолётов и
убийственный рёв взлетающих и садящихся “ЯКов“
становится органичным и без них на корабле
становится скучновато. Авиаторы – как один! –
ходят в тельняшках, и уже Командир на запрос с
СКП* откликается вальяжным:
“Отвечаю“, – вместо
драйвового посыла: “Есть!“ На многих
заведованиях появляется гордая надпись:
“Обслуживает ЛА*“, – это
уже что-то вроде знака качества.
_____________________________________________________________________
* –
СКП (стартовый командный пункт) – пункт
управления палубной авиацией.
* –
ЛА – летательный аппарат.
Ещё в Чёрном море произошли
события, которые перевернули сознание всех
уровней командования и экипажа, кровью, дымом и
гарью переписали многие инструкции и
наставления. Люди взрослели на глазах, только
сейчас начиная понимать, что такое авианосец, и
что новые сюрпризы, новые открытия, самые
неожиданные взлёты и падения – впереди. Это
сейчас задним умом многое представляется
очевидным.
А тогда необходима была
катастрофа майора Ивана Бескровного с падением
самолёта в воду в нескольких метрах от борта,
вдоль которого стоял экипаж, чтобы прекратить
строить личный состав на баке во время полётов.
Не катапультировавшись в аварийной ситуации,
лётчик предотвратил падение самолёта на строй, в
котором стояло не менее 800 человек, ценой своей
жизни. Аварийная посадка подполковника Милёхина
со скоростью около двухсот километров в час
закончилась жестоким столкновением его “ЯКа“ с
ещё двумя самолётами, после чего взметнувшееся
десятиметровое пламя раз и навсегда заставило
держать полётную палубу свободной на всех
взлётно-посадочных площадках до окончания
лётных смен. Наверное, именно в этом случае грань
между понятиями “происшествие“ и “масштабная
катастрофа“ была самой хрупкой в истории
“Минска“. И спасибо высшим силам, а в
особенности не растерявшемуся матросу,
своевременно и героически погасившему
взметнувшееся пламя с помощью лафетного ствола.
Со временем командир
“Минска” Виктор Александрович Гокинаев стал
появляться на ходовом в лётном комбинезоне, чем
ввёл в абсолютное заблуждение разведку
вероятного противника. Когда на одном из учений
он, оговорившись, скомандовал: “Условный пуск
крылатой ракеты “Базальт“ с фактическим
запуском ПД (подъёмного двигателя самолёта)“– вместо МД (маршевого
двигателя крылатой ракеты) – никто уже особо не
удивлялся. На авианосце чай служим! Его
выражения: “Мои лётчики… Я сегодня летаю“, – не
казались нескромными. Наоборот, появлялась
уверенность: если создание лётно-корабельного
симбиоза возглавляет сам Командир (как и
положено!) – значит, победа будет за нами.
На корабле есть чудное
очень часто повторяемое выражение: минуту ждать!
Почему чудное? Да потому, что им можно ответить
любому на любой вопрос, в особенности по
трансляции, и минута в этом выражении совершенно
не является единицей времени. Когда лётчики
стали употреблять это выражение, я понял: точка
возврата в процессе нашего сближения – пройдена.
Идут плановые полёты.
“Як“ заходит на “бурунную“ мишень для
бомбометания.
– На
“боевом“… Цель вижу…, – и
пилот ожидает услышать от руководителя полётов:
“Атаку разрешаю“, – чтобы немедленно выполнить
задачу и вывести самолёт из пикирования.
А руководитель
полётов, устав от назойливых вызовов ходовой
рубки, путает микрофоны и посылает в эфир:
“Минуту ждать!“
Со временем взаимные
доброжелательность, уважение, восхищение
переросли в настоящую мужскую дружбу между
многими моряками и лётчиками. Ездили семьями
друг к другу в гости, вместе праздновали
праздники. Эти связи у многих сохранились до сих
пор, несмотря на то, что время разбросало друзей
по разным городам, а то и странам.
Особая страница в биографии
“Минска” – испытания и совершенствование
боевых возможностей, способов боевого
применения самолётов и вертолётов. Конструкторы,
ведущие испытания инженеры,
инженерно-технический и, конечно, лётный состав
институтов и фирм основательно и органично
заняли свою нишу в бурлящем котле крейсерской
жизни. Лётчики –
испытатели Олег Кононенко, Михаил Дексбах,
Владилен Хомяков, Валентин Назарян, Юрий Митиков,
Николай Белокопытов, Николай Рыжков, Юрий Иглин и
другие стали любимцами экипажа. Ими восхищались
и гордились, радовались их успехам и достижениям,
по возможности, кто как мог, пытались оказать
помощь в адаптации к непривычному корабельному
быту.
Вспоминается такой
случай. За несколько дней до празднования Нового
1980 года, потерпел аварию экипаж
Кононенко-Дексбах при выполнении взлёта с
коротким разбегом на учебно-боевом Як-38у.
Олег Григорьевич Кононенко –
скромный интеллигентный неординарный человек,
выдающийся лётчик, первым посадивший Як-38 на такр
“Киев”. Мы знали, что он зачислен в группу Игоря
Волка для подготовки к полётам на космическом
корабле “Буран“, что в его в лётной книжке
записи о полётах на около сотни типах
летательных аппаратов. Раскрыв рты, мы слушали
рассказы о работе, о его видении путей развития
палубной и космической авиации.
Михаил Сергеевич
Дексбах – легендарный лётчик фирмы Яковлева,
Герой Советского Союза. В 1972 году он первым в
истории отечественной авиации посадил самолёт
на палубу корабля – это был крейсер “Москва“ –
и произвёл с неё взлёт.
Но вернусь к
прерванному рассказу. Спарка в тот раз прошла
срез полётной палубы и, не взлетев, опустилась на
воду. Дексбах дёрнул ручки системы аварийного
покидания самолёта одновременно с касанием
самолёта водной поверхности. На “спарке“ кресла
выстреливаются под небольшим углом в разные
стороны относительно друг друга. А с правой
стороны нависала десятиметровая громада борта
“Минска“. Если бы самолёт при падении немного не
развернуло, могла бы случиться трагедия. Но, к
счастью, всё обошлось.
Кононенко на парашюте
спустился в море. Его, переохлаждённого из-за
попадания в спасательный костюм ледяной воды,
доставил на борт барказ. Дексбах приземлился на
палубу практически сразу же после раскрытия
купола. Ещё бы! Катапультирование с высоты минус
десять метров! К тому же, рядом надстройка,
антенны – ужас! И какое же надо иметь
самообладание, чтобы вскоре между лётчиками
состоялся диалог.
– Олег,
ну ты как?
– Как,
как… Придумали систему… Как хохол – так в море,
а как еврей – так на палубу!..
И никакой оракул не мог
предположить, что вскоре, 8 сентября 1980 года в
Южно-Китайском море на глазах у всего экипажа
самолёт Кононенко с бортовым номером 45 скроется
под воду при выполнения испытательного взлёта с
коротким разбегом…
Около десяти лет “Минск” прослужил на
Тихоокеанском флоте полнокровной боевой жизнью.
Омрачало его боевую деятельность то, что
средства боевого обеспечения катастрофически не
соответствовали величию и значимости авианосца.
У причала, который строился для него лет
двадцать, крейсеру так и не удалось постоять. На
виду у всех он, как и его братья,
медленно умирал, “выбивая”
на рейде драгоценный моторесурс котлов,
турбогенераторов и других механизмов.
Неоднократно при суровых дальневосточных ветрах
рвались якорь-цепи, бриделя, и каждый раз,
благодаря мастерству Командиров и экипажа,
счастливому случаю, удавалось избежать посадки
на мель и всего непредсказуемого, что могло бы
последовать за этим.
Драматические
перестроечные времена перечеркнули, казалось,
уже реальные сроки перехода “Минска” в
Севастополь и Николаев для производства
среднего ремонта и модернизации. Преданный
личностями, беспринципно и нагло ловившими
крупную рыбу в той мутной воде, он был
законвертован, и, не преодолев экватора
предназначенной ему жизни, был выведен из
боевого состава ВМФ, а впоследствии продан на
металлолом. В настоящее время в виде
развлекательного комплекса “Минск-world” на рейде китайского
города Шеньчжень он радует своими аттракционами
и казино жителей Поднебесной и её гостей. Как к
этому относиться? Я думаю, – индивидуально. Для
меня это уже другой корабль, как и училище в
Стрелецкой бухте, которое раньше было тоже моим.
Иногда
видеомагнитофон воспроизводит записи разных
лет, возвращая в то светлое время. “Минск“,
самолёты и вертолёты, лица друзей – всё звенит,
сверкает, живёт полнокровной жизнью.
А вот и другие кадры, от
которых сжимается сердце и холодеет душа: “Минск“ и “Новороссийск“ в
Советской Гавани, где то, что ещё не разрушено,
уничтожается взрывами; а вот брошенные и уже
изуродованные самолёты и авиационная техника на
береговом аэродроме. Вскоре после вывода
“Минска” из боевого состава был сокращён и
отдельный корабельный штурмовой авиационный
полк.
Полк расформировали быстро и
безжалостно в 1995 году. Тогда ещё можно было легко
найти в библиотечном хранилище местного Дома
офицеров восторженные слова о полку
вертикальной авиации и его людях. Не успевшие пожелтеть страницы
“Красной звезды“, “Морского сборника“,
“Боевой вахты“, да и центральных газет, дышали
пафосом журналистских находок: “… рыцари
вертикального взлёта“, “…воздушные
короли моря“, “…небесные гусары над волной“.
На мероприятиях,
связанных с расформированием полка, не было
отмечено присутствия никаких официальных
представителей флотского и авиационного командования, гражданских
властных структур. Вероятно, запамятовали они о
славном боевом пути 311 окшап и его людях. В
суматохе более важных и полезных для себя дел не
вспомнили, например, что заместителю командира
311-го окшап подполковнику Чурилову Юрию
Ивановичу единственному в истории послевоенной
морской авиации было присвоено звание Героя
Советского Союза. Или что год назад два друга,
ставшие на крыло в этом полку, лётчики-испытатели
Александр Раевский и Вячеслав Петруша в
тяжелейших условиях после развала Советского
Союза завершили программу государственных
испытаний палубного истребителя Су-33, и он был
принят на вооружение ВМФ. Александру Раевскому
присвоено звание Героя России, и его фамилия
навечно войдёт в историю отечественной авиации,
как первого военного лётчика, совершившего
ночную посадку на палубу авианосца. Впоследствии
звание Героя России было присвоено и Вячеславу
Петруше.
. Не верилось и до сих
пор не верится, что таким образом можно было
поступить с людьми, делавшими то, чего до них
никто не делал. А ведь ещё совсем недавно ожидали
принятия на вооружение нового сверхзвукового
палубного истребителя Як-41.
Начавшееся комплектование экипажа
тихоокеанского авианосца “Варяг“ также сулило
новые перспективы и надежды. Казалось, что всё
только начинается…
Даже глядя со стороны и
не вдаваясь в служебные, профессиональные и
бытовые тонкости, нельзя не определить критерий,
по которому, пусть и эмоционально, но можно
попытаться ощутить те нерв и пульс, на котором
жили авиаторы и их семьи, без паники и истерики в
течение девятнадцати лет делавшие своё великое
дело.
Вспоминаю
виденные на корабле и известные по рассказам
аварийные посадки лётчиков Милёхина, Чурилова,
Оситнянко, Хавратова-Куликова, Анисимова,
Хмарского, Балука и других.
Перебираю в памяти
фамилии катапультировавшихся лётчиков полка:
Казанцев, Чурилов, Перепечко, Юров, Басов,
Оситнянко, Хмарский, Анкудинов, Красовский,
Волков, Десятников, Гусев, Воронюк, Колобов,
Байструк, Нефёдов, Хливненко;
лётчиков-испытателей: Дексбах, Кононенко,
Лавриков.
Лётчик
Сакского инструкторского полка Иван Бескровный
и Заслуженный лётчик-испытатель СССР Олег
Кононенко погибли на “Минске“ на глазах у всего
экипажа, а лётчик-испытатель Николай
Белокопытов, летавший с нашего крейсера, – в
Феодосии.
Навсегда останутся в
памяти имена и лица лётчиков 311 окшап Владимира
Неудачина, Сергея Сиренко, Валерия Оситнянко,
Николая Хапокныша, Александра Коннова, Юрия
Белика, заплативших за любовь и преданность небу
и морю самую высокую цену – жизнь…
Время не властно над
памятью и чувствами экипажа. Ежегодно в Москве,
Санкт-Петербурге, Тихоокеанске,
Петропавловске-Камчатском встречаются
“минчане”, оставшиеся верными своему кораблю и
идеалам авианосного братства. В севастопольском
“Обществе ветеранов авианесущих кораблей” есть
и “минская” ячейка. Последний командир
“Минска” Игорь Никитин, Евгений Тимошенко,
Анатолий Будяковский, Владимир Сторожук и другие
достойно представляют Флаг
авианосца в городе русской
славы.
Наверное, не составит
труда сегодня, в день рождения “Минска”,
представить его в расцвете, несущегося по волнам
нашей памяти под всеми четырьмя машинами, и
услышать сквозь рёв самолётов и шелест винтов
вертолётов эту негромкую песню:
Это кто огромным
ростом
Заслоняет горизонт?
То ли айсберг, то ли
остров
По фарватеру плывёт.
Кипятит форштевень
воду,
Дым валит, в эфире писк,
А на палубе – народу!
Ну, конечно – это
“Минск“!
На борту, даю вам слово,
Фантастический народ.
Если кто – не Казанова,
То, уж точно – Дон
Кихот.
Для лирических
соблазнов
Нет ни женщин, ни вина.
А вот мельниц – самых
разных –
Извините, до хрена!
Чтобы с качеством и
быстро
Важный выполнить
приказ,
У помощника –
канистра,
А у штурмана – компас.
Чтобы план сложился
встречный,
Чтобы бридель в клюз
зашёл –
Есть у боцмана
словечко,
Есть у зама протокол.
Мне к чему дурные
вести,
Что волнуют внешний
мир,
Если Флаг на штатном
месте,
И спокоен Командир.
Я расслаблюсь на
минуту,
Воскрешу упадок сил –
А меня на стыке суток
Друг в каюту пригласил.
А на “Минске“, а на
“Минске“
Небеса достать легко:
Облака летают низко,
Самолёты – высоко.
Вертолёт разбудит
визгом.
Тосковать там – не с
руки.
А на “Минске“, а на
“Минске“ –
ВОТ
ТАКИЕ мужики!
|
